Позже, в разговоре с Ризом он выражается более критично, описывая всю семью Малкерринс как людей, не способных к любой работе. Он был потрясен, увидев, что мать Томми, прекрасная швея, сама расхаживала в обносках и что хотя Томми был опытным плотником, у них в доме не было ни одного целого стула. В его дневнике Томми — «человек, от которого я здесь полностью завишу»
[1269] — описан просто как «ненадежный».
Ненадежный или нет, но другого не было. Его ближайшие соседи, Мортимеры, считали Витгенштейна совершенно сумасшедшим и не хотели иметь с ним ничего общего. Они даже запрещали ему гулять по их земле под тем предлогом, что он может напугать овец. Поэтому ему приходилось долго обходить их владения по кружной дороге, если была охота прогуляться по холмам за Росро. На одной из таких прогулок Мортимеры увидели, как он внезапно остановился, тростью начертил контур фигуры (утки-зайца?) на дороге, а потом долго стоял и сосредоточенно смотрел на нее, прежде чем продолжить прогулку. Это подтверждало их первоначальное мнение. И упрочила его бурная вспышка гнева Витгенштейна однажды ночью, когда лай собаки Мортимеров помешал ему сконцентрироваться. Он явился к Мортимерам почти так же и в том же состоянии ярости, как раньше к жителям деревенской Австрии.
Томми тоже думал, что Витгенштейн немного странный. Но отчасти из-за благодарности семье Друри (Майлз однажды выпрыгнул из лодки, чтобы спасти тонувшего Томми) и отчасти потому, что ему нравилась компания «профессора», он был готов сделать все от него зависящее, чтобы пребывание Витгенштейна в Росро было удобным и приятным насколько возможно. Он делал все, что мог, чтобы удовлетворять строгим стандартам Витгенштейна относительно чистоты и гигиены. По просьбе Витгенштейна Томми каждое утро приносил ему не только молоко и торф, но еще и использованную чайную заварку. Каждое утро заваркой посыпали пол на кухне, чтобы она вобрала грязь, а потом сметали. Витгенштейн также попросил избавить коттедж от «кровельщиков» (мокриц). Для этого Томми засыпал весь коттедж таким количеством дезинфектанта, что впору было задохнуться. Витгенштейн, который всю жизнь боялся любых жучков, остался доволен результатом, предпочитая мокрицам угрозу удушья.
В коттедже Росро было две комнаты, спальня и кухня, и в последней Витгенштейн проводил большую часть времени. Правда, он там не готовил. В Росро он питался почти исключительно консервами, которые заказывал у бакалейщика в Голуэе. Томми беспокоила его диета. «Консервы вас прикончат»
[1270], — сказал он однажды. «В любом случае люди живут слишком долго», — последовал мрачный ответ. Витгенштейн использовал кухню как кабинет, и когда Томми приходил по утрам, то часто заставал его за кухонным столом, тот писал на скрепленных вместе листах бумаги. Почти каждый день Томми надо было сжигать стопки выброшенных страниц.
Однажды утром, когда Томми пришел в Росро, он услышал голос Витгенштейна и, войдя в коттедж, удивился: «профессор» был один. «Я думал, у вас гости»
[1271], — сказал он. «Да, да, — ответил Витгенштейн. — Я говорил со своим самым близким другом — самим собой». Это замечание содержится и в одной из записных книжек того периода:
То, что я пишу, — это почти всегда монолог, обращенный к самому себе. То, что я говорю самому себе с глазу на глаз
[1272].
Если не считать время, которое он проводил с Томми, одиночество Витгенштейна в Росро лишь однажды было прервано коротким визитом Бена Ричардса, который прожил здесь пару недель летом 1948 года. Вместе они ходили, как любил Витгенштейн, на прогулки по холмам и вдоль побережья, восхищаясь удивительным разнообразием местной флоры и фауны.
Витгенштейн питал особенный интерес к разным видам птиц, которые обитали в Киллари (полярные гагары, бакланы, кроншнепы, кулики-сороки, тупики и крачки широко распространены в этой части западного ирландского побережья). Сначала он спрашивал названия птиц у Томми. Он мог описать птицу, которую видел, и Томми старался назвать ее, хотя потом признавался: «может быть, я не всегда называл правильно». Поймав его на этом несколько раз, Витгенштейн обратился к иллюстрированным справочникам, которые прислал ему Друри.
Чтобы удобнее было наблюдать за морскими птицами, Витгенштейн захотел построить хижину на одном из маленьких островов у побережья Киллари. В итоге его отговорил Томми (которому и пришлось бы строить хижину) на том основании, что маленькая деревянная хижина не сможет выстоять на открытом всем ветрам острове. Вместо этого Томми брал Витгенштейна с собой в лодку: пока Томми греб, Витгенштейн или смотрел на птиц, или, задумавшись, сидел молча. Иногда в лодке им случалось поговорить: Витгенштейн вспоминал о времени, проведенном в Норвегии, когда ему надо было переплывать фьорд, чтобы запастись продуктами, а Томми отвечал на вопросы Витгенштейна об истории Киллари.
Витгенштейн проявлял интерес также к птицам на материке, малиновкам и зябликам, которые прилетали к коттеджу в поисках крошек. Он их подкармливал, и в конце концов они стали такими ручными, что прилетали к нему на кухонное окно и ели из рук. Когда он уехал из Росро, то дал Томми денег на еду для птиц, которые привыкли к ежедневной кормежке. Однако когда Томми в очередной раз зашел в коттедж, он обнаружил, что доверчивость птиц их и погубила. Ожидая у окна кормежки, они стали легкой добычей местных кошек.
Жизненный уклад в Росро, пусть и требовавший напряжения, кажется, создавал необходимые условия для улучшения душевного и физического здоровья Витгенштейна. Он приехал сюда, как мы видели, в плохой форме. «Мне пришлось тяжело: страдали душа, ум и тело, — писал он Малкольму 30 апреля, через несколько дней после приезда. — Долго я чувствовал себя чрезвычайно подавленным, а потом заболел, и теперь я слаб и совершенно туп. Я не работал 5–6 недель»
[1273]. Но в течение месяца уединенность коттеджа, красота прибрежных пейзажей, компания птиц и добродушная (пусть и не совсем надежная) поддержка Томми Малкерринса произвели перемену к лучшему. Витгенштейн снова смог приняться за работу.
С таким обустройством быта он больше всего жаловался на то, что вынужден делать всю домашнюю работу сам. Он на это досадовал, однако писал жене Малкольма, Ли: «Несомненно, это и благо, потому что удерживает меня в сознании, заставляет вести нормальную жизнь и в целом хорошо для меня, хотя я проклинаю это каждый день»
[1274].
Отдаленность Росро действительно становилась проблемой, только когда речь заходила о дефиците американских детективов. Ближайшая деревня была в десяти милях отсюда, и выбор книг там был так беден, что между регулярными посылками с журналами от Нормана Малкольма Витгенштейну приходилось читать романы Дороти Сэйерс. Как он говорил Малкольму, они «были настолько омерзительно тупы, что ввергали меня в депрессию». Посылки от Малкольма с «настоящими» приносила облегчение: «Когда я открывал один из ваших журналов, то чувствовал, будто вышел из душной комнаты на свежий воздух».
