С. 31. Людвиг получил пятерки лишь дважды за все годы учебы, и оба раза по Закону Божьему. — Школа, которую посещал Людвиг, относилась к категории Realschulen, реальных училищ — полупрофессиональных средних (неполных средних) учебных заведений, где основная роль отводилась математике и естествознанию; они появились в Австрийской империи еще в XVIII веке, однако на законодательном уровне их статус впервые был определен Политическим уложением о немецких школах (1805). Это же уложение фактически передало все австрийские школы и училища в ведение церковных приходов; и хотя Имперский закон о народном образовании (1869) покончил с этой практикой и формально отделил государственные школы от католической церкви, последняя продолжала оказывать значительное влияние на австрийское образование вплоть до распада империи в 1918 году. Одним из проявлений этого влияния стало, например, то, что образовательная реформа 1849 года закрепила за предметом Religion, или Religionslehre (под Religionslehre в имперской Австрии почти всегда подразумевалась теологическая доктрина Римско-католической церкви), статус обязательного школьного предмета. Этот предмет сохраняется в качестве обязательного и в современной Австрийской Республике, хотя теперь ученики и их родители вольны в рамках Religionsunterricht («уроков религии») выбирать между «официально признанными» религиями и конфессиями.
Таким образом, Витгенштейн, обучавшийся в Realschule Линца в 1903–1906 годах, изучал в качестве обязательного предмета Religionslehre, то есть «Закон Божий», как он понимался Римско-католической церковью; впрочем, мы не можем знать наверняка, насколько ортодоксальным с церковно-теологической точки зрения было преподавание предмета в данном училище в этот период.
Образовательные программы австрийских имперских реальных училищ см. в: Entwurf der Organisation der Gymnasien und Realschulen in Österreich (Wien: k.k. Hof- und Staatsdruckerei, 1854). Об истории начального и среднего профессионального образования в Австрии см.: Josef Schermaier, «Entwicklung der Berufsschule in Österreich», in Georg Rothe, Die Gewerbeschule des Großherzogtums Baden als frühes Modell einer Teilzeitschule im dual-alternierenden System (Karlsruhe, 2011), S. 205–212.
С. 37. Вейнингер объясняет это с помощью специальной эпистемологической теории, основанной на его понятии «генида». — О понятии «генида» у Вейнингера: «Для психических явлений этого примитивно детского состояния я предлагаю, не выражая этим никаких выходящих за пределы настоящей работы притязаний, слово „генида“ (генида — от греч. Hen), ибо в этих состояниях нельзя еще обнаружить ощущения и чувства как двух аналитических моментов, отделимых друг от друга с помощью абстракции». <…>
«Генидой можно, в общем, назвать то, что случается иногда — у одних реже, у других чаще — в разговоре: у человека совершенно определенное чувство, он хочет сказать что-то вполне определенное, но вдруг другой вставляет какое-то свое замечание, и это „что-то“ пропадает, делается неуловимым. Но потом, путем ассоциации, в сознании что-то восстает, и это „что-то“ тотчас же и с полной уверенностью признается за то самое, что раньше никак не удавалось схватить: доказательство, что это — то самое, забытое, только в другой форме, на другой стадии развития.
Таким образом, не только индивидуальная жизнь должна пройти через этот процесс и в этом именно направлении, но и каждое отдельное психическое явление должно заново проделывать его». <…>
«Мужчина обладает тем же психическим содержанием, как и женщина, но только в более расчлененной форме. Где она мыслит генидами, с большею или меньшею интенсивностью, там у него уже имеются ясные, отчетливые представления, которые сопровождаются определенными и всегда независимыми от вещей чувствами. У Ж „мышление“ и „чувствование“ образуют единое, нераздельное целое, у М их можно различать. Итак, у Ж многие переживания остаются еще в форме гениды, когда у М давно уже наступило высветление. Вот почему Ж сентиментальна, вот почему женщину можно только тронуть, но не потрясти.
Надежным доказательством меньшей расчлененности представлений у женщин является большая решительность в суждении у мужчин, хотя и этого нельзя вполне вывести из одной только недостаточной отчетливости женского мышления (быть может, здесь нужно принять один общий, более глубокий корень). Во всяком случае, несомненно одно: пока мы находимся еще недалеко от стадии гениды, мы обыкновенно знаем с точностью только то, какими свойствами данный предмет не обладает, и знаем мы это гораздо раньше, чем можем определить, какими свойствами он действительно обладает: на этом, на том именно факте, что известные состояния сознания даются нам в форме генид, и основано, вероятно, то, что Мах называет „инстинктивным опытом“. Чем мы ближе к стадии гениды, тем больше мы только вертимся около предмета, исправляем себя при каждой попытке описать его и постоянно повторяем: „Нет, это не то слово!“ А этим сама собою и обусловлена нерешительность в суждении. Только тогда, когда процесс высветления завершен, и суждение наше приобретает определенность и прочность». <…>
«Но правильность того взгляда, который считает гениду свойством Ж, а дифференцированное содержание — свойством М и видит в этом основную их противоположность, решительнее всего доказывается тем, что везде, где нужно высказать новое суждение, а не повторить лишний раз, в форме простой сентенции, уже давно готовое, — Ж всегда ожидает от М прояснения своих темных представлений, ожидает истолкования генид. Выступающая в речи мужчины расчлененность его мысли, там, где у женщины нет светлого сознания, ожидается, желается, требуется ею как третичный половой признак и действует на нее как таковой.
Вот почему многие девушки говорят, что они хотели бы выйти замуж за такого мужчину (или, по крайней мере, могли бы полюбить только такого), который был бы разумнее их; их расхолаживает, их это даже отталкивает в половом отношении, если мужчина просто соглашается с их словами и не умеет сказать то же самое лучше, чем они. Коротко и ясно, женщина ощущает как критерий мужественности тот факт, что мужчина сильнее ее и в духовном отношении. Властно привлекает ее к себе тот мужчина, мышление которого ей импонирует, и этим она, сама того не сознавая, подает решающий голос против всех теорий равенства полов» (Отто Вейнингер, Пол и характер. Принципиальное исследование, с. 97–100).
С. 55. [Витгенштейн] отказался признать существование чего-либо, кроме заявленных пропозиций. — При работе над переводом мы столкнулись с рядом трудностей, одна из которых заключалась в корректной передаче термина proposition, встречающегося в книге Монка в разных контекстах. Он используется Расселом и другими философами из окружения Витгенштейна, а также им самим в текстах, написанных по-английски. Proposition — понятие из логики и лингвистики, ранее часто передававшееся в русских переводах как «пропозиция»; однако в переводах самого Витгенштейна с немецкого на английский или в его собственных англоязычных материалах этот термин традиционно используется как замещающий многозначное немецкое Satz (в обыденной речи имеющее скорее корреляцию с англ. sentence — «предложение»: законченная фраза с подлежащим и сказуемым). Немецкое Satz в русских переводах обычно переводится как «предложение», но также и «фраза», «высказывание» (см., например: Владимир Бибихин, Витгенштейн: смена аспекта (М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005), с. 244).
