Книга Людвиг Витгенштейн. Долг гения, страница 40. Автор книги Рэй Монк

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Людвиг Витгенштейн. Долг гения»

Cтраница 40

Для Витгенштейна тело принадлежало только «внешнему миру» — миру, которому принадлежали также «жестокие, тупые и злобные» преступники, окружавшие его. Однако душа обитает совсем в другом царстве. В ноябре он сказал себе:

Только когда не зависишь от внешнего мира, тебе незачем опасаться того, что в нем произошло. Сегодня ночью заступаю в караул. Легче быть зависимым от обстоятельств, чем от людей. Но это тоже нужно уметь! [287]

На корабле он управлял прожектором по ночам. Уединенность задачи облегчала ее: он не зависел от людей, а это было необходимо, чтобы выдержать условия судна. «Благодаря этому, — писал он, — мне удается избежать злобы сослуживцев» [288]. Возможно, его страстное желание дистанцироваться от внешних обстоятельств облегчило завершение работы по логике. 21 августа он не знал, сможет ли снова начать работать:

Я целиком и полностью «далек» от всех понятий моей работы. Я не вижу вовсе!!! Все понятия моей работы стали для меня «чужими». Я совсем ничего не ВИЖУ!!! [289]

Но за следующие две недели — в период, проведенный за ночной работой на прожекторе, в то время, когда Витгенштейн начал читать и нашел утешение в «Евангелии» Толстого, — он написал много. К концу этих двух недель он отметил: «Я на пути к большому открытию. Но удастся ли мне?» [290]

И все же разделение между духом и телом не было полным. Как же так? Витгенштейн мог дистанцироваться от окружения, даже от сослуживцев, но не мог отделить себя от своего собственного тела. Фактически восстановленная чувственность совпала с тем, что он снова мог работать над логикой. Почти ликующая заметка, приведенная выше, сопровождалась словами: «Ощущаю больше, чем раньше. Сегодня снова онанировал» [291]. Накануне он писал, что онанировал впервые за три недели, а до этого не чувствовал никакого сексуального желания. Случаи, когда он онанировал — явно не предмет гордости — записаны не с самоувещеванием, а просто зафиксированы как бы в порядке вещей, как можно написать о состоянии здоровья. Из дневника выясняется, что желание онанировать и возможность работать — доказательства того, что он еще в полном смысле этого слова живой. Можно сказать, что для него чувственность и философская мысль неразрывно связаны — это физическая и духовная манифестация страстного пробуждения.

В дневниках Витгенштейна нет зашифрованных записей от второй половины сентября, времени австрийского отступления. Однако тогда он совершил великое открытие, которое считал неизбежным. Оно теперь известно как «образная» теория языка: идея, что предложения — это картина реальности, которую они описывают. Историю, как эта идея пришла к нему в голову, Витгенштейн рассказал своему другу Г.Х. фон Вригту [292], и с тех пор ее пересказывали много раз. История такова: когда Витгенштейн служил на Восточном фронте, он прочитал в журнале отчет о судебном процессе в Париже касательно автомобильной аварии, где перед судом представили схему этой аварии. Он подумал, что схема может показать аварию из-за соответствия частей модели (миниатюрные дома, машины, люди) и реальных вещей (домов, машин, людей). Дальше он подумал, что согласно этой аналогии можно сказать, что предложение служит схемой, или картиной, положения дел, на основании соответствия между ее частями и миром. Способ, которым соединены части предложения — структура предложения, — изображает возможную комбинацию элементов в реальности, возможное положение дел.

Из записных книжек Витгенштейна мы можем датировать происхождение «образной» теории 29 сентября. В этот день он написал:

В предложении мир составляется как бы ради пробы. (Так же, как в Париже в зале суда автомобильная авария была изображена с помощью кукол, и т. д.) [293]

Весь октябрь Витгенштейн развивал следствия этой идеи, которую он назвал своей «теорией логического изображения». Он пришел к мысли, что как рисунок или живопись изображают нечто графически, так предложение изображает логически. Иными словами, существует — и должна существовать — общая логическая структура у предложения («Трава зеленая») и положения дел (трава является зеленой), и эта общность структуры помогает языку воссоздавать реальность:

Вместо того чтобы говорить: это предложение имеет такой-то и такой-то смысл, можно прямо сказать: это предложение изображает такое-то и такое-то состояние дел.

Оно отображает его логически.

Предложение может быть истинным или ложным только так: оно может согласовываться или не согласовываться с действительностью лишь за счет того, что является образом состояния дел [294].

Витгенштейн считал эту идею существенным прорывом. Это была, так сказать, стратегически важная крепость, которую надо было взять, чтобы завоевать логику. «Целый день работал», — написал он 31 октября:

[Тщетно] штурмовал проблему! Но я не отступлюсь; скорее буду биться до последней капли крови. Самая большая трудность — удержать однажды покоренную крепость до тех пор, пока в ней нельзя спокойно устроиться. И пока город не пал, нельзя спокойно сидеть в одном из укреплений [295].

Но пока он сам наступал, австрийская армия хаотично и беспорядочно отступала. «Гоплана» двигалась назад к Кракову, в глубь австрийской территории, где армия должна была перезимовать. Прежде чем они добрались до Кракова, Витгенштейн получил сообщение от поэта Георга Тракля, который лежал в военном госпитале в психиатрическом отделении. Ему уже рассказывал о ситуации Тракля Фикер, который ездил навестить поэта и оттуда написал Витгенштейну с просьбой приехать. Тракль чувствует себя ужасно одиноко, писал Фикер, и не знает никого в Кракове, кто бы навестил его. «Я был бы очень вам обязан, — писал сам Тракль, — если бы вы оказали честь нанести мне визит… Мне, вероятно, придется уехать через несколько дней и вернуться на поле боя. Прежде чем будет принято решение, мне бы очень хотелось поговорить с вами» [296]. В теперешнем своем окружении Витгенштейн особенно обрадовался приглашению: «Как бы я хотел познакомиться с ним. Надеюсь, когда я приеду в Краков, мы встретимся! Возможно, это бы меня очень сильно приободрило» [297]. 5 ноября, в день, когда «Гоплана» наконец прибыла в Краков, он «волновался от ожидания и надежды увидеть Тракля»:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация