В июле Витгенштейн написал Кейнсу о своих планах поехать в Англию — правда, он еще не совсем уверен, ехать или нет, — и намекнул, что окончательное решение зависит от него: «Мне бы хотелось [приехать], если будет шанс увидеться с вами во время поездки (где-то в середине августа). Пожалуйста, дайте мне знать ЧЕСТНО, есть ли у вас хоть малейшее желание меня увидеть». Кейнс, очевидно, ответил одобрительно, и даже прислал 10 фунтов на путешествие. Прежде чем отправиться в путь, Витгенштейн написал: «Мне ужасно любопытно, поладим ли мы друг с другом. Это точно будет как сон»
[605].
Витгенштейн приехал в Англию 18 августа и остановился у Кейнса в его загородном доме в городе Льюис графства Сассекс перед тем, как отправиться в Манчестер к Экклзу. Несмотря на то, что он сам когда-то убеждал Рассела, что лучше быть хорошим, чем умным, его привлекала возможность сменить общество крестьян на компанию самых светлых умов в Европе. Из Льюиса он писал Энгельману:
Я знаю, что богатство ума — это не высшая добродетель, и все же я желал бы умереть в момент высочайшего проявления ума
[606].
Когда он приехал в Манчестер, Экклз с женой удивились столь разительной перемене. Они пошли встречать его на железнодорожную станцию и увидели вместо безукоризненно одетого молодого человека, «любимца дам», каким они его помнили до войны, довольно потрепанную фигуру в чем-то, отдаленно напоминающем форму бой-скаута. Эксцентричный вид дополнило то, что Витгенштейн создал у Экклза ложное впечатление, что он еще не видел издания Tractatus. Витгенштейн попросил миссис Экклз достать экземпляр, но после ее безуспешных попыток купить книгу в манчестерских книжных магазинах Экклз взял издание из университетской библиотеки. «Именно тогда, — уверенно, но ошибочно утверждает Экклз в своих мемуарах, — он получил первый экземпляр английского издания своего Tractatus»
[607]. Очевидно, Витгенштейн очень хотел, чтобы Экклз увидел книгу, но стеснялся признаться, что ищет ее именно поэтому.
Под конец путешествия в Англию Витгенштейн поехал в Кембридж, и там он наконец встретился с Джонсоном. «Скажите Витгенштейну, — писал Джонсон Кейнсу 24 августа, — что я буду очень рад снова его увидеть, но только при условии не говорить об основаниях логики, так как я больше не способен существовать с выбитой из-под ног почвой»
[608]. Встретился он и с Рамсеем. Правда, они так отчаянно разругались, что после этого два года не общались.
Несмотря на ссору с Рамсеем, путешествие Витгенштейна было удачным. Оно оказалось полезным, ведь он восстановил контакты со старыми друзьями — контакты, которые он надеялся использовать в том весьма вероятном случае, если жизнь в Оттертале станет невыносимой. «При необходимости я, наверно, поеду в Англию»
[609], — доложил он Энгельману. В письмах Энгельману и Экклзу в начале нового школьного семестра в сентябре он говорил о том, что снова возьмется за «старую работу», как если бы грядущий год должен был стать его последней попыткой преподавать в деревенских школах. «И все же, — писал он Экклзу, — мне уже не так скверно, ведь я могу приехать к вам, если случится самое худшее, а рано или поздно так и будет». В октябре он написал то же самое Кейнсу, говоря, что останется учителем, «пока я чувствую, что беды, которые встречаются мне на этом пути, для меня благо»:
Если заболели зубы, надо приложить к лицу бутылку с горячей водой, но это поможет только тогда, когда жар бутылки причинит тебе боль. Я отброшу бутылку, когда пойму, что она не причиняет мне больше той особенной боли, которая улучшает мой характер. Конечно, если меня не выставят раньше
[610].
«Если я оставлю школу, — добавил он, — я, наверно, приеду в Англию и буду искать работу там, потому что я убежден, что ничего не смогу найти в этой стране. Тогда мне понадобится ваша помощь».
В итоге худшее действительно произошло, и Витгенштейну пришлось отбросить бутылку с горячей водой гораздо скорее, чем он ожидал. Он уехал из Оттерталя и прекратил преподавать весьма внезапно, в апреле 1926 года. О событии, которое послужило этому причиной, много говорили в то время, оно известно жителям Оттерталя и окрестностей как Der Vorfall Haidbauer («инцидент с Хайдбауэром»).
Иосиф Хайдбауэр был одиннадцатилетним учеником Витгенштейна, его отец умер, а мать работала горничной у местного фермера по имени Пирибауэр. Хайдбауэр был слабый, болезненный ребенок — позднее, в возрасте четырнадцати лет, он умер от лейкемии. Он был не упрямцем, а скорее тугодумом и тихоней — в ответ слова не вытянешь. Однажды Витгенштейн вышел из себя и несколько раз ударил Хайдбауэра по голове, из-за чего мальчик упал в обморок. На вопрос, не ударил ли Витгенштейн его слишком сильно — можно ли это назвать плохим обращением с ребенком, товарищ ученика, Август Риглер, ответил весьма двусмысленно:
Нельзя сказать, что Витгенштейн плохо обращался с ребенком. Если считать наказание Хайдбауэра плохим обращением, то 80 % наказаний Витгенштейна — плохое обращение
[611].
Увидев, что мальчик упал в обморок, Витгенштейн запаниковал. Он отправил весь класс по домам, отнес мальчика в кабинет директора, подождал местного врача (жившего недалеко, в Кирхберге) и спешно покинул школу.
На свою беду по дороге он столкнулся с герром Пирибауэром, которого, видимо, позвал кто-то из детей. Пирибауэра помнят в деревне как склочного человека, и он питал к Витгенштейну глубокую неприязнь. Его собственная дочь, Гермина, часто попадала учителю под горячую руку, и однажды он ударил ее по голове так сильно, что у нее потекла кровь. Пирибауэр вспоминает, что когда он встретил Витгенштейна в коридоре, то пришел в ярость: «Я обзывал его самыми последними словами. Я сказал ему, что он не учитель, а дрессировщик! И что я собираюсь вызвать полицию прямо сейчас!»
[612] Пирибауэр поспешил в полицию, чтобы Витгенштейна арестовали, но был обескуражен, когда обнаружил, что единственного офицера в участке нет на месте. На следующий день он хотел было пойти снова, но директор сообщил, что Витгенштейн ночью исчез.
28 апреля 1926 года Витгенштейн подал заявление об отставке Вильгельму Кундту, одному из инспекторов районных школ. Кундту, естественно, доложили о «инциденте с Хайдбауэром», но он уверял Витгенштейна, что последствий не будет. Кундт высоко ценил преподавательские способности Витгенштейна и не хотел его терять. Он посоветовал ему взять отпуск, чтобы успокоить нервы, а потом подумать, бросать преподавание или нет. Витгенштейн, однако, все уже решил. Ничто не могло заставить его остаться. В суде его, как и предсказывал Кундт, оправдали. Но к тому времени он уже отчаялся сделать что-то еще в качестве учителя в австрийской деревне.
