Во время первого семестра Витгенштейна в Линце Вейнингер стал культовой фигурой в Вене. 4 октября 1903 года его нашли истекающим кровью на полу дома на Шварцпаниерштрассе, где умер Бетховен. В возрасте двадцати трех лет, сознательно совершив символический акт, он застрелился в доме человека, которого считал величайшим из гениев. «Пол и характер» опубликовали весной 1902 года, и в основном книга получила достаточно плохие отзывы. Не будь смерть автора столь сенсационна, книга, возможно, осталась бы без внимания. Но случилось то, что случилось, и Август Стриндберг в письме, напечатанном в Die Fackel за 17 октября, характеризует ее как «страшную книгу, которая, возможно, решила самую трудную из всех проблем». Так родился культ Вейнингера.
Самоубийство Вейнингера казалось многим логичным следствием темы его книги и именно поэтому стало таким cause célèbre
[20] в предвоенной Вене. Расправа над собственной жизнью представлялась не трусливым побегом от страданий, а этическим долгом, смелым принятием трагического решения. По мнению Освальда Шпенглера, эта «духовная борьба» явила собой «одно из самых честных зрелищ поздней религиозности». Последовали многочисленные самоубийства в подражание Вейнингеру. В сущности, и Витгенштейн тоже начал стыдиться, что не решается покончить с собой, игнорирует намек, что он в этом мире лишний. Он сохранял это ощущение девять лет и преодолел его только тогда, когда убедил Бертрана Рассела, что обладает философским гением. Его брат Рудольф покончил с собой через шесть месяцев после самоубийства Вейнингера, и сделал это, как мы видели, в столь же театральной манере.
Витгенштейн признавал, что Вейнингер повлиял на него больше, чем кто бы то ни было, и это связывает его жизнь и работу со средой, в которой он вырос. Вейнингер — типично венская фигура. Тема его книги и картина его смерти служат символом социальных, интеллектуальных и моральных метаний Вены конца века.
Всю книгу пронизывает чисто венская обеспокоенность упадком, свойственным современности. Как и Краус, Вейнингер приписывает это разложение развитию науки и бизнеса и угасанию музыки и искусства — он чрезвычайно аристократично провозглашает его триумфом мелочности над величием. В пассаже, напоминающем предисловие, которое в 1930-х Витгенштейн мог бы написать к собственной философской работе, Вейнингер осуждает современность:
Время, для которого искусство есть лишь платок для обтирания пота его настроений и которое художественный порыв ставит в связь с игрой животных, время самого легковерного анархизма; время, лишенное понимания государства и права; время родовой этики, время самой плоской из всех мыслимых исторических концепций (исторического материализма); время капитализма и марксизма; время, которое в истории, в жизни, в науке прежде всего видит экономику и технику; время, которое объявило гениальность формой помешательства, но которое также не дало ни одного великого художника, ни одного великого философа; время наименьшей оригинальности и наибольшей погони за оригинальностью
[21].
Как и Краус, Вейнингер характеризовал как еврейские те аспекты современной цивилизации, которые ему больше всего претили, и описывал социальные и культурные веяния эпохи в терминах сексуальной полярности мужского и женского. В отличие от Крауса, Вейнингер доводит две эти темы почти до безумного исступления.
В «Поле и характере» главенствует тщательно продуманная теория, которая оправдывает женоненавистничество и антисемитизм Вейнингера. Основная цель книги, говорит он в предисловии, «привести к единому принципу различие между мужчинами и женщинами».
Книга разделена на две части: «биолого-психологическая» и «логико-философская». В первой Вейнингер пытается доказать, что все человеческие существа биологически бисексуальны — смесь мужчины и женщины. Различаются только пропорции, что объясняет существование гомосексуалов: это или женственные мужчины, или мужественные женщины. «Научная» часть книги заканчивается главой «Эмансипированные женщины», где он пользуется теорией бисексуальности, чтобы выступить против женского движения. «У любой женщины стремление и способность к эмансипации, — утверждает Вейнингер, — основаны на той доле мужского, которая в ней заключается»
[22]. Поэтому такие женщины в основном лесбиянки, и как таковые они находятся на более высоком уровне, нежели большинство женщин. Этим мужеподобным женщинам надо дать свободу и устранить все препятствия с их пути, но будет серьезной ошибкой разрешить большинству женщин подражать им.
Вторая, более объемная часть книги, рассматривает мужчину и женщину не как биологические явления, а как психологические типы, осмысляемые наподобие идей Платона. Фактически мужчины и женщины — это смесь мужского и женского, мужчина и женщина не существуют иначе чем в виде платоновских идей. Тем не менее, все мы психологически и мужчины, и женщины. Любопытно, что Вейнингер думает, что личность может быть биологически мужчиной, а психологически — женщиной, а не наоборот. Так, даже эмансипированные женщины, лесбиянки, психологически — женщины. Следовательно, все, что он говорит о «женщине», относится ко всем женщинам, а также и к некоторым мужчинам.
Сущность женщины, говорит он, это ее озабоченность половым актом. Она — ничто кроме сексуальности, она сама сексуальность. В то время как мужчины обладают половыми органами, «половые органы обладают женщинами». Женщина полностью поглощена сексом, тогда как мужчина интересуется чем-то еще: войной, спортом, социальными вопросами, философией и наукой, бизнесом и политикой, религией и искусством. Вейнингер объясняет это с помощью специальной эпистемологической теории, основанной на его понятии «генида». Генида — это в некотором роде чувство до того, как оно становится идеей. Женщина мыслит генидами, вот почему мысль и чувство для нее — одно и то же. Она смотрит на мужчину, который способен просто и ясно формулировать идеи, чтобы он разъяснил ей, интерпретировал ее гениды. Вот почему женщины влюбляются в мужчин умнее себя. Так, существенная разница между мужчиной и женщиной в том, что «мужчина живет сознательно, женщина бессознательно»
[23].
Вейнингер выводит из этого анализа тревожные, далеко идущие этические следствия. Не в состоянии прояснить собственные гениды, женщина не может формулировать ясные суждения, поэтому различия между истинным и ложным для нее ничего не значат. Таким образом, женщины естественно и неизбежно лживы. Не то чтобы это делало их безнравственными; они вообще не имеют отношения к нравственности. У женщин просто нет критериев правильного и неправильного. И, раз ей неведом ни моральный, ни логический императив, нельзя сказать, что у нее есть душа, а это значит, что она не обладает и свободой воли. Из этого следует, что у женщин нет эго, индивидуальности и характера. С этической точки зрения женщина — безнадежный случай.
