– Извини, – сказала она, снова уставившись в бетонный пол.
Я пододвинулся ближе и обнял ее одной рукой.
– Зачем ты извиняешься, Скарлетт. Я понимаю, почему ты сменила имя.
– Правда? Все равно ничего не вышло, – сказала она чуть не плача. – Это мерзко. Такая мерзость, и я в ней завязла по уши. Хотела спрятаться, но…
– Дыши глубже, ладно? Мы прорвемся. – Губами я коснулся ее лба.
– А сейчас ответь мне только на один вопрос. Только один. – Я крепче сжал ее талию.
– Скарлетт, тебе не опасно оставаться в этом доме?
Я почувствовал, как ее тело одеревенело. А у меня сердце почти перестало биться, так я боялся ее ответа. Но нужно было, чтобы она сказала. Даже если ее ответ уничтожит меня.
– Скарлетт, – шепнул я. – Я должен знать.
– Нет, – сказала она, – не опасно. – Но ее глаза наполнились слезами.
– А что тогда? В чем дело? – спросил я, и мой голос чуть не сорвался. – Это же важно.
– Ничего, Бридж. Ни в чем.
Но мне по-прежнему было не по себе. Я должен был знать наверняка. Потому что, если есть хоть малейшая возможность, что в этом доме кто-то причинит ей вред, я ее туда не пущу ни под каким видом.
– Скарлетт, ты всегда была в безопасности в этом доме?
– Да, – быстро сказала она.
– Ты бы так ответила, даже если это неправда, верно ведь? Но нужно, чтобы я, чтобы…
У меня не было опыта в таких разговорах. Но я был со Скарлетт в постели. Два раза. И это должно было быть для нее нелегким испытанием, если в детстве она подвергалась насилию.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Я бы сказала тебе. Чего-чего, а этого не было никогда.
– Тогда почему ты плачешь?
Одной рукой она смахнула слезы.
– Никто меня об этом не спрашивал. Их всех беспокоит прямо противоположное.
Твою мать. Тлеющий в моем сердце страх превратился в злость. И она застряла прямо в середине моей грудной клетки. Я сделал несколько медленных, глубоких вдохов.
– Я переживал, вдруг ты из-за этого скрывала от меня свое настоящее имя.
– Не из-за этого, честное слово.
Перед нами замаячила тень Энди.
– Игра стала довольно увлекательной, – заметил он, усаживаясь рядом со Скарлетт.
Стараясь успокоиться, я посмотрел на табло. Счет теперь был 3:3.
– У Квиннипэка беспроигрышная серия в шесть матчей, – сказала Скарлетт, посмотрев вниз. – У них отличная беговая скорость. Только чертова уйма игроков в этом году заканчивает колледж, в том числе те, что на линии подачи.
Смешок застрял у меня в горле, и я притянул ее поближе к себе.
– Самое обидное, что я ни разу не слышал, как ты говоришь о хоккее.
Энди широко улыбнулся.
– Шен… – он тут же поправился, – Скарлетт – хозяйка этого места.
– Бывшая, – уточнила она.
– В школе ты была прямо пчелиная королева, – сказал он.
– Вот спасибо. – Она улыбнулась дрожащими губами. – Извини, если так.
Энди пожал плечами.
– Ну, школа есть школа. Меня вот больше не запирают в шкафу в раздевалке.
Она утащила у него шарик попкорна.
– Ты этого не застал, Энди, но мне тоже пришлось узнать на своей шкуре, как живет другая половина человечества.
– Тебя тоже запирали в шкафу? – Он подвинул к ней пакет с попкорном. – Бери еще.
– Ну, не то чтобы… – Она замолчала, глядя на семейство, которое лавировало среди дешевых мест и село впереди нас.
Они устроились на скамье, и мамаша выдала по хот-догу двоим сыновьям среднего школьного возраста. Скарлетт стянула капюшон, сняла бейсболку и тряхнула волосами. Потом наклонилась и положила руку женщине на плечо.
– Здравствуйте, миссис Стайн, – сказала она весело. – С Днем благодарения!
Женщина обернулась, по-добрососедски улыбаясь. Но когда она узнала Скарлетт, улыбки как не бывало. Ее муж, почувствовав замешательство в строю, взглянул сперва на жену, потом вывернул шею, чтобы рассмотреть мою подругу. Он кашлянул:
– Кажется, мы забыли…
– Горчицу, – подхватила его жена. – Мальчики! – Она встала и начала подталкивать сыновей локтями к проходу.
Это было невероятно.
– Они что же… – мне даже не хотелось выговаривать это вслух. – Пересели из-за… Из-за тебя?
– Да, похоже на то. А я когда-то присматривала за их детьми, – сказала Скарлетт. Она снова натянула шапку и капюшон. – Ты только представь себе их душевное состояние. Их же, наверное, трясет от одной мысли, что они оставляли детей со мной…
– Но это же бред, – возразил я. – Ты же не…
– Не он, – закончила она. – Для них это не важно, понимаешь? Они вне себя, оттого что все эти чудовища под кроватью оказались настоящими. Они себе головы сломали, думая, как же никто ничего не замечал. Так что наша фамилия – как яд. И нечего удивляться, почему у меня нет друзей, почему я сменила имя и почему оставалась девственницей до той ночи на кровати Энди.
Энди поперхнулся минералкой.
– В прошлом году у меня была одна-единственная подруга. Только она ходила со мной, сидела со мной рядом за ланчем. Энди, помнишь Энни Боусмен? Такая худенькая блондинка?
– Конечно, – кашлянул Энди.
– Так вот, перед выпуском у нее сделался нервный срыв. Весь год она была на моей стороне. А в мае не могла встать с постели. – Скарлетт сглотнула и посмотрела по очереди на меня и на Энди.
– Я пытаюсь объяснить, что дружить со мной – не особенная радость.
Она утащила еще один шарик попкорна.
– Только вы двое из этих четырех тысяч людей сидите рядом со мной, зная, что к чему. И если вы вдруг передумаете, я не сочту, что вы чокнулись.
Я ненавидел себя за то, что не могу сказать ей ничего утешительного. Я мог только положить раскрытую ладонь ей на спину и круговыми движениями поглаживать, согревая ее кожу. Оценив жест, она прикрыла глаза. Когда она открыла их, то заметила, что Энди испытующе смотрит на нее.
– Что такое? – спросила она.
– Тебя же должны были пригласить в команду Харкнесса вратарем.
Она сглотнула.
– Меня и пригласили. Тренер не очень-то обрадовалась, когда я в первую же неделю отказалась играть.
– Вот и Бриджер тоже, – сказал он. – Просто караул.
– Мы клуб бывших хоккеистов, команда из двух игроков, – сказал я.
– Зато у вас теперь больше времени… – Он кашлянул. – Друг для друга.
