В одном Ида оказалась права: внимание к себе ей привлечь удалось. В путешествующих женщинах видели забавный курьез, над ними посмеивались, а в ее случае дополнительным поводом для сочувствия стал почтенный возраст. В газетных статьях дивились тому, что Иде, несмотря на «мужское» (читай – смелое и решительное) поведение, удалось удивительным образом сохранить внешнюю женственность! Возможность продолжать свои путешествия находилась для Иды в приоритете, а значит, ее внешний облик должен безупречно соответствовать сословным представлениям. На ее изображениях позирует не какая-нибудь эмансипированная амазонка, но разумная и серьезная мать и жена. На официальном портрете Ида одета в признанное в буржуазных кругах Вены дневное платье и капор с бантом – моральный символизм такого одеяния вряд ли может быть переоценен. Капор напоминает плафон, его еще называли «поцелуй меня, если сможешь». Он эффективно препятствовал таким попыткам и одновременно действовал как наглазники у лошади: смотреть можно только строго вперед, но при этом подчеркивается скромность и хрупкость женщины, регламентированность ее жизни. Одетая в капор дама послушно пребывала внутри указанной территории (дом) и шла, не смотря по сторонам, по прямой, начертанной содержащим ее мужем (благополучие семьи). К внутренней поверхности капора Иды ко всему еще пристрочены обрамляющие лицо кружева, словно послание: Нечего беспокоиться, я существую в своем скромном мирке, существую согласно определенными вами правилам. Очевидно, если ты позируешь вместе с глобусом, как Ида, то, желая получить в глазах граждан хоть мало-мальское признание, следует напялить на голову именно кружевной плафон.
История с капором сработала. Согласно современникам, внешний облик Иды настолько соответствовал представлениям о благонамеренной фрау-домохозяйке, что в ее сопряженные с авантюрой путешествия было сложно поверить.
Но все это было правдой. Остаток жизни Ида провела либо в поездке, либо планируя следующую поездку. Она объехала земной шар дважды в разных направлениях. Она действовала целенаправленно, имела сильную волю, смелость и упорство. Ее влекло то, что не рекомендовалось путешествующей в одиночку даме. Воистину она была «крепким орешком», желающим увидеть все в максимально короткий срок, ничто так не раздражало ее, как задержки в пути. Ида не расслаблялась в гамаках на райских берегах, потому что время неумолимо бежало в ее песочных часах. «Будь я на десять лет моложе, как бы я желала расширить географию своих поездок!» – писала она.
Для пополнения своей дорожной кассы Ида продала все, чем владела, зарабатывая написанием путевых заметок, но, несмотря на всю экономию, гонораров не хватало на покрытие многолетних путешествий. Родись она мужчиной, то для путешествий она могла бы реализовывать официальные исследовательские проекты или участвовать в финансируемых государством экспедициях, но для женщин подобное было невозможно. Ида делала, что могла. Из своих путешествий она привозила коллекции растений, жуков, бабочек, моллюсков, рыб, этнологических предметов и продавала их в естественно-исторические музеи Вены, Берлина и Лондона. Их покупали музеи (в честь Иды названа креветка Palaemon idae, палочник Myronides pfeifferae, морская улитка Vaginula idae и мадагаскарская лягушка Rana idae). Тем не менее академические круги Вены относились к ней свысока – и не только по причине отсутствия у нее научного образования, но и потому, что женщин в принципе не считали способными к исследовательской деятельности. Даже министр экономики Австрии на встрече кабинета в 1852 году отметил, что «его не убеждает тот факт, что женщина без образования способна собирать что-либо, имеющее истинную научную ценность». После своего второго кругосветного путешествия Ида открыла в Вене частный музей, где за входную плату посетители могли увидеть привезенные ею из дальних стран диковинные вещи: головные уборы, одеяния, пояса, оружие и сплетенные из человеческих волос корзины аборигенов острова Борнео, в которых те носили отрезанные головы принесенных в жертву людей, книги и календари с экзотическими надписями. Следуя примеру путешественников-мужчин, Ида запрашивала у государства стипендии и поручения для своих поездок, однако здесь результаты оставались ничтожными. Единственной суммой, которую ей удалось получить, стала выплаченная ей в 1851 году ссуда в размере жалких 150 талеров. (Известное дело. Удручает, когда получаешь отказ.) За пределами Австрии ее деятельность ценилась больше, особенно в Берлине, где она пользовалась большой популярностью. Александр фон Гумбольдт
[26] был не просто ее большим поклонником, но и представил Иду королевской чете Пруссии, вручившей ей в 1856 году медаль «За заслуги на ниве наук и искусств». Ида стала первой женщиной, почетным членом Берлинского и Парижского географических обществ. (В Лондоне над тем, чтобы открыть двери женщинам в научные общества, задумались только через сорок лет в связи с деятельностью Изабеллы.) К сожалению, в родной Вене «признание демонстрировалось весьма сдержанно», как позже дипломатично напишет сын Иды в ее биографии.
Избавиться от вечного дефицита средств ей так никогда не удалось, как и не получилось за всю жизнь ни разу попутешествовать с комфортом и без хлопот. К счастью, в детстве и за годы своего брака Ида привыкла к суровым условиям. Так почему бы не путешествовать с минимальным бюджетом и при полном отсутствии багажа? Ида не брала с собой слуг, а количество вещей ограничивала таким объемом, чтобы в экстренной ситуации можно было унести на себе. Недомогания и лишения ее не останавливали, и даже подхваченная в Индонезии малярия не помешала ей. На Мадагаскаре, когда Ида – с ее слов – находилась при смерти, то и лежа на смертном одре она все равно планировала новые маршруты. Ида жила скромно, почти по-пуритански, путешествовала на самых скромных парусных судах или третьим классом на пароходе, на суше передвигалась на мулах, а иногда, если требовалось, то и пешком. Она жила, как жило местное население, питалась чем попало (иногда только рисом и водой), останавливалась в дешевых гостевых домах, палатках, ночевала на циновке под открытым небом. Все это позволяло ей наладить уникальный контакт с простыми людьми и местной культурой. Пожалуй, от современных дауншифтеров ее отличали только капор и платье в стиле бидермейер. Правда, наша австрийская скупердяйка прибегала ко множеству маленьких хитростей. Взятые с собой рекомендательные письма открывали перед ней дороги. Она первым делом шла в консульства европейских государств за помощью и информацией и, между прочим, с просьбой о предоставлении ей транспорта и ночлега. В экзотических странах путешествующая в одиночку женщина была настолько редким явлением, что соотечественники всякий раз принимали ее на самом высоком уровне, снаряжая для следующего этапа пути. Ей было удобнее всего, когда ее передавали с рук на руки, от одного услужливого помощника в руки другому, что никоим образом не портило имидж бесстрашной путешественницы. Чаще всего Ида путешествовала на судах, соглашавшихся предоставить ей бесплатное место, а иногда она даже требовала от организаторов путешествия или господ на судне обеспечить путешествующей в одиночку фрау подобающее питание и содержание. В одном из писем она даже похвалилась, сказав, что преодолела тысячу миль, не потратив ни гульдена: «Если так пойдет и дальше, я не вернусь домой. Решила путешествовать, пока хватит средств и позволяет возраст (54 года)…» Она гордится своей расчетливостью и прижимистостью («Путешественники вроде Пюклера-Мускау, Шатобриана или Ламартина потратили за четырнадцать дней своего пребывания столько же, сколько мне, неприметной паломнице, хватит на два или три года путешествий»). Она от души потешается над «типичными европейцами», таскающими за собой всю свою собственность (как нынешние дауншифтеры смеются над туристами с их громадными чемоданами). Став знаменитостью, Ида начала воспринимать бесплатные услуги как само собой разумеющееся и страшно сердилась, если таковых ей не предоставляли. По возвращении из поездки она благодарила в книгах всех оказавших ей помощь и поименно упоминала тех, кто отнесся к ней плохо. Возможно, по этой причине судоходные компании умоляли ее согласиться на бесплатное путешествие.
