Весь съемочный день я сама не своя. Мы ездим по району Эйранранта в поисках потенциальных мест для съемок. Визажист то и дело подкрашивает мне ресницы и веки, стилист меняет воротники – и все это словно в сериале о супермоделях. Они профессионалы своего дела и работают на высшем уровне, только я не понимаю, что я здесь делаю. К счастью, фотограф еще тот говорун и весельчак. Он приказывает мне погулять на десятисантиметровых шпильках по гравийной площадке промзоны с таким видом, будто «я свалилась с другой планеты», при этом надо не сжимать губ, выдвинуть подбородок вперед и смотреть вниз с интенсивным удивлением – вкупе все это оказывается чертовски трудным делом! И вот я враскорячку хожу по камням на шпильках и мехах неонового цвета и жалуюсь, что никогда не смогу получить ни одного гранта, потому что все подумают, будто на эти деньги я разъезжаю по всему свету и веду гламурный образ жизни. Фотограф вскользь замечает, что это он нарядил Линду Лампениус в кожаные штаны – и разве в итоге не это повлияло на ее карьеру? Подумай о Йенсе Лапидусе, где он был бы сейчас без своего классического костюма? Твои шпильки выглядят сногсшибательно! Подбородок вперед! Не сжимай губы!
В какой-то момент я позирую на шпильках, в колготках, блузке, длинной зимней куртке – и совсем без низа. Сентябрьский день, двадцать градусов тепла, пот льет градом. Мы меняем место съемки, стилист забирает у меня куртку и оставляет мне одни колготки, блузку и шпильки. Едем дальше, и на следующей остановке я выхожу из машины в том же одеянии, встаю перед скалой и начинаю вытягивать подбородок. Мимо проезжают автобусы с туристами. Люди смотрят на меня.
На все про все уходит шесть часов работы пяти человек плюс мой рабочий день. По завершении съемок фотограф предлагает поздний обед у киоска с мороженым. Поскольку на мне по-прежнему ничего нет, кроме блузы и колготок, я остаюсь ждать в машине.
Остаток вечера я нахожусь в полной сумятице. Не понимаю, какое отношение эти снимки имеют к статье, где рассказывается о путешествующей писательнице, оставившей постоянный заработок, живущей скромнее скромного, одевающейся в свою же поношенную одежду, изначально предполагавшуюся для продажи в секонд-хенде.
На следующий день улетаю в Киото. В аэропорту меня вдруг накрывает мучительное осознание того, сколь ужасно я выгляжу в своем одеянии – легинсы, гольфы и потрепанные спортивные сандалии – на фоне этих идеально накрашенных женщин, в мягких украшенных стразами костюмах, идущих на рейс на шпильках. Помогите!
В голове звучит голос Мэри: «В путешествии у тебя нет никакого права одеваться так, как бы ты не оделась дома!» Изабелла одевалась в дорогу не менее продуманно и стильно: 1) твидовый костюм на холодную погоду; 2) шаровары для езды верхом; 3) шелковое платье для особых случаев.
Может, мне следует обновить гардероб?
* * *
[записка у выхода к трапу]
Мэри!
Я помню, с каким теплом ты отзывалась о практичности длинной черной юбки, я даже подумала, может, мне стоит ее примерить. Юбка до пят из плотной ткани, шляпка из шкурки крота, блузка с высоким воротом, сапоги на шнуровке, возможно, красный шелковый галстук – так, кажется? Где все это купить? Подойдет поношенное, если сойдемся в цене. Размер 40, рост 172. Ответь по возможности скорее. Я как раз сажусь в самолет.
Твоя М.
* * *
Киото. Знакомое место на склоне Йосида выглядит как прежде, Ким уже приготовил для меня комнату с татами, где я провела больше года. Приветствую своих товарищей по жилью (австрийку Ирис встретила здесь еще в том году), отношу велосипед в ремонт, сталкиваюсь у продуктового магазина с Реем. Он наполовину финн, держит здесь бар (о нет, сегодня я в бар не пойду). Трачу в магазине тысячу йен, чтобы как-то «одомашнить» свое жилье.
Киото чудесен, только жарко и чертовски душно. Я думаю, что ехать сюда в сентябре ради благоприятного для здоровья климата точно нет смысла.
Тогда почему я здесь? Такое ощущение, что всякую поездку в Киото нужно как-то оправдать – перед собой, друзьями и родителями. Страдая от джетлага и головной боли, я начинаю даже задумываться, что смысла никакого нет совсем. Так зачем я здесь? Ничего особенного – приехала поработать. Большую часть времени проведу в помещении – в трудах, иногда соберусь прокатиться по набережной, загляну в кофейню на обед, подаваемый в маленьких плошках, уединюсь в чайной. Может, схожу в Нитибункен, просмотрю книги. Почитаю японские дневники Изабеллы. Издание 1900 года, найденное в университетской библиотеке: синяя обложка с гравюрой восходящего солнца на фоне горы Фудзи и золотые узоры букв. Если замечу в программе вечера буто, кабуки или тайко – тоже пойду. Пополню запасы чая – мой гэммайтя закончился, так что вот хорошая причина приехать сюда, а еще схожу в бар Рея выпить рюмочку умэсю
[29]. Встречусь с бывшими соседями по комнате и друзьями. Может быть, с Себом и Рейной, сходим с ними в горы и в горячий источник онсэн. Если денег хватит, можно съездить в Токио оценить ситуацию с современным искусством. Потом отправлюсь на йогу-ретрит к Николь, заночую в храме и вспомню, каково ощущать себя безмятежной горой.
Киото – это неповторимое состояние души. Здесь возможно все. Кругом властвуют красота, восторг, удивление: в кафе, в садах, на тихих улочках и в храмах. Всякий раз мне хочется приблизиться к пониманию происходящего за шторами дверей и деревянными жалюзи окон, хочется научиться понимать названия всего того, что продается на гастрономической улочке Нишики.
Возможно ли, что бесконечное таинство Киото происходит от моего неумения читать по-японски? Вдруг тайна рассеется, как только я узнаю, что написано на рекламных щитах и шторах «норен», висящих в проходах старых чайных?
В полдень у меня встреча с давней знакомой Беатрис на храмовой площади Тодзи. Выдался жаркий солнечный день, а я оставила зонтик дома, подумав, что сегодня-то он точно не понадобится, но по пути к месту встречи поняла, что именно сегодня он мог бы понадобиться – для защиты от солнца.
Три года назад мы с немкой Беатрис вместе снимали жилье. Она историк искусства: уже полгода работает в Международном центре по исследованию японской культуры, пишет диссертацию на тему скрытых текстов в лакированных предметах периода Муромати. Создается ощущение, что Беатрис только и делала, что сидела в библиотеке Нитибункена с тофу, орехами и авокадо. Поразительно, но она до сих пор не знает киотских достопримечательностей и никогда не слышала о районе Понто-тё – одном из самых известных кварталов гейш. Через неделю она возвращается в Берлин, так что самое время сделать небольшой туристический обход. Поскольку мы уже один раз купили дневной билет на автобус (Беатрис практичная донельзя), решаем проехать от храмовой площади в Киотский национальный музей, чтобы ощутить восторг от лакированных изделий, искрящихся цветов кимоно и прочих исторических ценностей (мой самый любимый экспонат – лакированная шкатулка, присыпанная золотой пудрой так, что она напоминает кожу косули). Как обычно, в музейной лавке покупаю целую кучу пластиковых файлов. Факт остается фактом: нигде не продается столько поэтичных конвертов, как в Японии. На моих файлах – репродукции рисунков XVII века с летящими журавлями на фоне красиво выписанных строчек стихотворений.
