Слово распространяется
В загородных поместьях проповедовали не только Пашков и Бобринский. У других высокопоставленных пашковцев тоже были свои поместья, и хотя эти люди были менее известны, чем Пашков или Бобринский, православные меньше их боялись и меньше им противились, поэтому библейские чтения и молитвенные собрания проходили во многих местах. Стед сообщал о благочестивой светской даме, которая читала Библию своим крестьянам в Новгородской губернии, недалеко от Петербурга, и, как говорили, это производило огромное впечатление на некоторых присутствующих
[228]. Некий Орехов проводил собрания в Вышнем Волочке и в деревне Ладьино Старицкого уезда Тверской губернии. Княгиня Вера Гагарина, одна из самых верных последовательниц в С.-Петербурге, проповедовала в своем Тульском поместье, а Елизавета Ивановна Черткова, жена генерал-адъютанта г. И. Черткова, распространяла Благую Весть в Воронежской губернии. Есть сведения, что пашковцы появились в Варшаве и в различных уездах Ярославской и Оленецкой губерний
[229].
Однако не только великосветская проповедь способствовала географическому распространению движения в Русской империи. Пастор Герман Дальтон сообщал о своей встрече со смиренными извозчиками, способными цитировать наизусть тексты из Божьего Слова, на которые читались проповеди в доме Пашкова. Проводя лето в родных деревнях, извозчики вскоре распространили новое учение в своих местах. Есть сведения, что в глубине Финляндии один крестьянин рассказал Дальтону, сколько доброго произвели собрания у Пашкова в его родной стране, бывшей в то время частью русской империи. Он объяснил, что финские работники, трудившиеся в С.-Петербурге, посещали собрания у Пашкова и несли новое учение в свои деревни. Эта тенденция извозчиков и работников – распространять Слово – очень беспокоила Победоносцева, потому что не было редкостью встретить крестьянина или рабочего, запомнившего большие части Писания
[230].
Возможно, самым документально известным из этих рабочих миссионеров был Никанор Трофимович Орехов, крестьянин деревни Ладьино Тверской губернии, который работал в С.-Петербурге в Балтийских доках до декабря 1883 г. и вернулся домой пашковцем. После короткого пребывания в своей деревне Орехов снова уехал в С.-Петербург, вернувшись домой в декабре 1884 г. еще более укрепившимся в вере, которой он начал делиться с соседями. Несколько человек из его деревни тоже приняли учение Пашкова, когда были в С.-Петербурге
[231]. Благодаря свидетельству этих семерых, семнадцать православных прихожан стали пашковцами, привлекшими внимание местных властей. Обвинив Орехова в переманивании людей из православной церкви, они запретили ему покидать деревню, пока дело не будет рассмотрено в суде. В 1887 г. он все еще ожидал суда
[232]. Подобные обвинения были выдвинуты против многочисленных пашковцев – крестьян и других сектантов во время усилившихся гонений.
Однако все эти запреты и гонения мало что могли сделать против распространения пашковского учения. «Птенцы сектантства, – было сказано уже в 1880 г., – из своего гнезда, свитого среди аристократии, вылетели и “в народ”, чтобы распространять и среди него свою ересь»
[233]. В 1886 г. Новгородский суд приговорил двух людей к тюремному заключению за проповедь «пашковской ереси»
[234]. К третьему православному миссионерскому съезду в Казани в 1897 г., собранию православного духовенства, борющегося с сектантством, было объявлено, что пашковщина распространилась в целом ряду губерний: Москва, Нижний Новгород, Тамбов, Тверь, Тула, Таврия и другие
[235]. В начале 1890-х гг. были возбуждены официальные процессы против пашковцев в Тверской, Новгородской, Ярославской, Московской и Орловской губерниях
[236]. Профессор Дилон сообщал, что движение также распространилось в Польше, Литве, на персидских границах и в Сибири, «везде производя чудеса»
[237]. Есть сведения об одном православном священнике, который жаловался в Петербурге, что, хотя он проводил служения в церкви как обычно, посещаемость сократилась до нуля. И когда по его жалобе официальное лицо из Петербурга прибыло для расследования, священник сказал ему, что община, «наверное, проводит собрание в избе одного из крестьян»
[238].
Личный труд
Для возвещения Евангелия пашковцы обычно использовали большие и малые публичные собрания, но они были не единственным методом евангелизации. Личный евангелизм тоже часто использовался, одним из примеров этого был рассказ о том, как Пашков пытался обратить свою партнершу по танцам
[239]. Княжна Екатерина Голицина, двоюродная сестра Натальи Ливен, которая уверовала через лорда Редстока, подчеркивала, что Редсток слушал, прежде чем говорить людям, ни в коей мере не оказывал ни на кого давления и был очень скромен с душами, доверившимися ему. «Он ведет их с великим рвением к ногам Господа, но когда приводит их, то слуга Господа тут же удаляется, чтобы труд Духа Святого мог совершаться без человеческого вмешательства»
[240].
Как уже упоминалось, пашковец граф А. П. Бобринский был любимым гостем графа Льва Толстого, проводя много часов с ним в обсуждении духовных вещей. Доктор Бедекер, лидер пашковцев из Англии, тоже успешно завязывал светские знакомства. Так, он писал: «Вчера я ходил с визитом к великой княгине по ее желанию и имел с ней долгий разговор, в котором она казалась очень заинтересованной… Я смог говорить с ней очень свободно и, по ее просьбе, помолиться с нею». В другом случае, пишет он, «меня прервал визит ______-ого посла. Он казался очень озабоченным состоянием своей души и религиозным воспитанием своих детей». И еще об одном случае он сообщает: «Великая княгиня прислала настоятельную просьбу, умоляя меня уделить ей время сегодня, с 4 до 5… Еще один-два человека умоляют меня о том же. Это очень плодоносное поле для спокойного, длительного труда; столько вопрошающих душ, и нет никого, кто ясно показал бы им путь»
[241].
