Пашковские воспоминания содержат целый ряд историй о посещении тюрем. Софья Ливен вспоминает, как ее тетя княгиня Вера Гагарина разговаривала с молодым политическим заключенным, который уверял, что учение нигилистов такое же, как учение Христа, – любить ближнего. Услышав это, она спросила, любит ли он всех людей. – «Конечно!» – ответил он уверенно. «И этого жандарма тоже?» – спросила она. Получив отрицательный ответ, княгиня использовала возможность объяснить различие между учениями Христа и нигилистов. «Вот видите, в этом вся разница. Иисус Христос учит нас всех любить, так как Он за всех умер, в том числе и за этого жандарма»
[250].
Однажды Пашков посетил в тюрьме молодого человека, который убил ребенка в попытке отнять у него сто рублей, чтобы купить себе что-нибудь поесть. Убийца, Петр Смирнов, стрелял тогда в себя, но полиция нашла его и позвала доктора вытащить пулю из его груди. Смирнов, однако, отказывался от помощи, пытаясь сорвать повязку с раны. Беспомощный врач позвал полковника Пашкова, у которого была репутация человека, умеющего успокаивать трудных заключенных. Пока молодой человек лежал, умирая, на своей койке, Василий Александрович сидел на его постели и читал вслух Евангелие от Луки 15:4–7 об Иисусе, ищущем потерянную овцу. В этот момент заключенный вскинулся: «Что? Иисус пришел спасти погибшее? Я – убийца!». Когда Пашков заверил, что Иисус пришел спасти даже его, Смирнов разразился рыданиями, а Пашков встал на колени около его кровати, держа руки человека в своих руках и благодаря Бога, что Он спас еще одного грешника. Приговоренный к ссылке на Сахалин, убийца стал свидетелем для окружающих и распространял Новые Заветы, которыми Пашков регулярно его снабжал
[251].
Взволнованные Евангелием, пашковцы всегда ревностно делились Благой Вестью. Как вспоминал Корф, «радость нашего спасения в Иисусе Христе, которой мы прежде не знали, побуждала нас делиться Благой Вестью с другими и не помещать зажженную свечу под сосуд (Мф. 5:15)»
[252]. Когда только могли, они подчеркивали Христово искупление, хоть для князей и княгинь, хоть для заключенного. Дома, в бальных залах, в больничных палатах, – везде новые верующие использовали каждую возможность указать нуждающимся на их новонайденного Спасителя – Иисуса Христа.
Глава 4
Духовный рост и измененные жизни
Научение и наставление
Не все пашковские собрания были евангелизационными. С самого начала лорд Редсток считал своим долгом «заняться теми, которые, благодаря его свидетельству, познали Господа Иисуса Христа как своего личного Спасителя. Он видел необходимость ввести их глубже в Священное Писание и в понимание того, в чем заключается обновленная жизнь истинного христианина, а также указать им на ответственность нашу перед Богом, да и перед миром»
[253]. Не такие людные, более интимные собрания проводились для назидания верующих, и, как свидетельствует Корф, два часа каждое воскресенье отводилось для собраний только верующих, и посещаемость таких собраний постепенно увеличивалась. Эти более интимные собрания для молитвы, научения и тренировки христианских служителей разделялись по социальному признаку, чего не было на общих собраниях, для того чтобы обращаться к различным нуждам разных групп людей, от образованных светских женщин до безграмотных крестьян и рабочих. Софья Ливен пишет: «Иногда по вечерам собирался круг близких знакомых, с которыми велись духовные беседы; в другие определенные дни зал наполнялся посторонними»
[254]. Наблюдатель Игнатьев указывал, что общие собрания проходили в воскресенье, в 8 часов вечера, а другие вечера были предназначены для частных собраний. Эта традиция сохранялась довольно долго и после высылки Пашкова. Иван Вениаминович Каргель, когда возможно, продолжал учить «братьев» и в малых группах («небольшие вечерние собрания»), и индивидуально («совещался с ними») даже после высылки Пашкова и Корфа
[255].
1 марта 1881 г.
Во время одного из двухчасовых воскресных собраний, когда в зале было около сотни посетителей, пашковцев достигли новости, которые навсегда изменили их жизни и жизнь страны. Корф так описывает эту сцену:
«Проповедник только что кончил свое послание, и мы все были на коленях, когда неожиданно племянник Пашкова, офицер кавалерийского полка императорской гвардии, вошел и начал протискиваться к своему дяде. Он что-то шепнул Пашкову на ухо, и Пашков неожиданно встал и дрожащим голосом просто сказал: “Царь ранен” – и снова опустился на колени. Все собрание единодушно оставалось на коленях. Молитва Пашкова была трогательной, пронизанной любовью к царю и отечеству… Никто из нас не спрашивал о деталях преступления, Дух Божий отогнал прочь все земные интересы. Много молитв вознеслось к небесам, а во время пауз царствовало молчание, напоминая о молчании в небесах, около получаса (Отк. 8:1)»
[256].
«Царь-освободитель» Александр II, который двадцать лет назад освободил около 40 млн. русских от рабства, стал жертвой бомбы убийцы и умер через несколько часов. Впоследствии был слух, что он умер в ту самую минуту, когда дом Пашкова молился за него. С восшествием на трон Александра III, решившего не повторять ошибок отца, началась новая эра репрессий и грубого диктата.
Иностранные учителя, наставлявшие новоуверовавших
Георг Мюллер
Научением новых верующих большей частью занимались иностранные гости, специально для этого приглашенные русскими аристократами. Господин Георг Мюллер с супругой из Бристоля, Англия, знаменитые своими сиротскими домами и жизнью по вере, останавливались в С.-Петербурге, в доме княгини Ливен, с января по март 1883 г. Несмотря на сильную оппозицию со стороны Русской православной церкви, Мюллер за 11 недель проповедовал в 112 собраниях, некоторые из собраний были в немецкой реформатской церкви (пастора Дальтона), моравской церкви и конгрегационалистской. Большинство собраний, однако, проводилось специально с целью научения (а не проповеди) христианских работников. Мюллер говорил по-английски или по-немецки, и считалось, что он отличался «недюжинным ораторским талантом». Одна из его проповедей, темой которой было второе пришествие Иисуса Христа, произвела сильное впечатление на посетителя Игнатьева
[257].
