Швейные кружки
Посещая бедных людей и евангелизируя их, пашковцы осознали социальную несправедливость, препятствующую столь многим зарабатывать себе на жизнь, и развили систему, обеспечивая бедных женщин источником дохода. В 1882 г., хотя общественная проповедь была запрещена, пашковки начали приглашать бедных женщин встречаться раз или два в неделю вечером, чтобы шить и делать разную ручную работу. Город был разделен на пять районов: один вела жена Корфа, другой – жена Пашкова, третий – Черткова и еще два – княгиня Гагарина. Временами барон Корф читал вслух работающим на собрании у своей жены и свидетельствовал им об Искупителе.
Шитье и ручная работа, исполняемые на этих вечерах, составляли, однако, малую часть всего предприятия. Большинство изделий заканчивалось дома. Женщины забирали приготовленный материал и в то же время возвращали работу, которую они закончили на прошлой неделе, немедленно получая плату за нее. Пашковские женщины организовывали специальные программы для участниц кружков, особенно на Пасху и Рождество, где женщин и детей кормили и знакомили со Словом Божьим. Светские дамы отвечали также за регулярные посещения на дому женщин из их группы
[287].
Когда законченное шитье и ручную работу нужно было продавать, каждый год устраивали во дворце княгини Ливен, в ее малахитовом зале, базар. Покупатели были изо всех слоев общества – великосветские друзья и знакомые, а также совершенно незнакомые люди. Через несколько лет, однако, эти ежегодные базары закрылись, так как каждый раз маленькие кусочки малахита – размером с брошь или другие украшения – исчезали с коринфских колонн. Чтобы защитить прекрасные малахитовые колонны, а также не подвергать петербургскую публику лишнему искушению, были найдены другие возможности для распределения ручных женских работ.
С этой целью маленький магазин стал фондом, где складывались швейные изделия и ручные работы женщин. Для детей и взрослых здесь были простые одежды и белье, и склад скоро стал известен среди зажиточных женщин, которые покупали здесь товары на Рождество для благотворительных целей. Две пашковские продавщицы стали миссионерами в своем магазине, время от времени спрашивая своих богатых посетителей, принадлежат ли они тоже Спасителю. Хотя не всем нравились эти прямые вопросы, некоторые из посетителей бывали тронуты оказанной заботой об их душах и ценили свидетельства этих продавцов. Некоторые даже специально приходили в магазин, чтобы получить слова утешения и наставления
[288].
Доктор Карл Мейер, основатель и главный врач санкт-петербургской Евангелической больницы на Петербургской стороне, следил за финансовыми делами, связанными с этими швейными кружками, к удивлению женщин-аристократок, которые не понимали, как такой занятый и важный человек находил время помогать им в трудах
[289]. Он был близким другом Корфа и его жены, которые проводили с ним много времени. Он также проповедовал в различных пашковских собраниях, где люди его любили и уважали. Княгиня Гагарина впоследствии вспоминала свое удивление терпением доктора. Женщины высшего света, с которыми он работал, по словам Софьи Ливен, не были средними благочестивыми женщинами:
«Они отличались ярко выраженной индивидуальностью и, как все новообращенные, большой горячностью, что часто делало заседания комитета очень бурными. Однако они всегда кончались полным согласием и благодарной молитвой Господу. Д-р Мейер говорил, что эти заседания были чрезвычайно интересны, и считал их одними из лучших часов своей жизни»
[290].
Усилия доктора Мейера имели последствия, выходящие далеко за пределы времени существования швейных кружков. В 1901 г. его дочь Евгения, в то время добровольно работавшая с сиротами на дальневосточном острове Сахалин вошла в близкий контакт с каторжниками и сосланными на остров на всю жизнь. Однажды после отбывания срока люди были оставлены безо всяких средств к существованию и вскоре потеряли всякую надежду. Следуя модели, которую ее отец использовал годами раньше, находясь за 6000 верст от нее, Евгения организовала «Дом труда» для сосланных поселенцев, где портные, сапожники, плотники, переплетчики и мастера по коврам могли использовать свое ремесло.
Сто мужчин и двадцать женщин принимали участие в этой добровольной программе, которая включала в себя такой отдых, как беседы по Евангелию и библейские истории в воскресный вечер. Их продукция продавалась по всему Дальнему Востоку. Евгения Мейер позднее писала о своем призыве к такому труду: «Я вскоре поняла, что Господь, посылая меня на остров, добавил к этому уникальному призыву необходимый дар любви к этим в высшей степени обездоленным людям, из которых 25000 мужчин и женщин были изолированы на Сахалине, как куча жалкого человеческого мусора! Он дал мне также дар организации и необходимой власти»
[291]. Дар организации был, похоже, результатом участия в труде и наблюдений в С.-Петербурге.
Школы и детские дома
Власти неотрывно наблюдали еще за одним видом пашковского служения – это организация школ, мастерских и домов для бедных детей, в которых ученики узнавали о Боге, а также и о ремеслах, и об академических предметах. Православный протоиерей Ф. Н. Орнатский считал это «самыми опасными средствами», используемыми пашковцами, – воспитание в сектантском духе малых детей в пашковских приютах и мастерских, где дети отучаются от православного обряда молиться пред образом, начинать и оканчивать день и всякое дело молитвою, просить Бога перед обедом и благодарить Его после, отучаются и от общения со священником, и от его благословения. Подобная мастерская существует и ныне в Петербурге, в доме Пашкова на углу Сампсониевского пр. и Ломанова пер. на Выборгской стороне, и надо удивляться, как позволяют православные родители ходить туда работать несовершеннолетним детям»
[292].
В январе 1883 г. градоначальник П. А. Грессер попытался закрыть школу, обвиняя Пашкова, что тот не содержит собственность в подобающем порядке. Пашкова, однако, было непросто запугать. Он писал: «В ответ на письмо Ваше от 29-го сего января имею честь известить Вас, что я никогда не имел в мысли уклоняться от исполнения требований Полиции относительно содержания в исправности части Ломанского переулка, прилегающей к дому моему на Выборгской, но только приказал заведывающему домом указать на то, что вследствие свалки снега, устроенной у соседа моего, навалены были вдоль сада моего груды снега, которые просил обязать соседа моего, г-на Шиманского, убрать»
[293]. Пашков уверял Грессера, что он намерен нести полную ответственность за состояние своей собственности.
