Школы открывались также и в поместьях пашковцев; аристократки открывали частные школы и сами учили крестьян читать. Пашков поддерживал школу в своем имении Матчерка в Моршанском уезде Тамбовской губернии, в которой учительница Быкова собирала своих учеников по воскресеньям, разучивая с ними гимны из двух пашковских сборников – «Любимые стихи» и «Радостные песни Сиона»
[294]. Директор школы в Тамбовском имении была, по сведениям, смещена со своей должности по приказу правительства
[295]. Вениамин, епископ Оренбургский, нападал на две школы, поддерживаемые Пашковым в Оренбургской губернии, около медных рудников Пашкова, 7 февраля 1884 г., заявляя, что учитель, не почитая православных праздников, раздавал протестантские брошюры ученикам и в публичной библиотеке
[296].
Приют для бездомных женщин
Другим учреждением, основанным Пашковым в одном из своих домов, был приют для бедных женщин. Этот приют, расположенный на Выборгской стороне, имел частные комнаты, сдаваемые за восемь рублей в месяц, а также комнаты для совместного проживания за три рубля. Используя всякую возможность дискредитировать Пашкова и его последователей, в санкт-петербургской газете «Новости», № 52, его оппоненты поместили статью о самоубийстве молодой женщины, жившей в данном приюте, указывая при этом на вину Пашкова и его последователей. Пашков чувствовал, что подробности в этой статье были искажены, так как утверждалось, будто нервное состояние, ведущее к полному нездравию, развилось в молодой женщине из-за религиозного давления. Хотя Пашков уже однажды решил раз и навсегда отказаться от вступления в полемику с газетами по поводу печатаемых против него статей, здесь он сделал исключение: «В данном случае… в упомянутой статье набрасывается тень не на меня лично, а на путь истины, о котором я постоянно свидетельствовал не тайно, но открыто, пока такое свидетельство было возможно». Пашков объяснил, что душевное состояние молодой женщины не было новостью и прежняя хозяйка квартиры сказала ему, что эта молодая женщина страдала видениями. Ее ненормальное состояние было замечено всеми женщинами в Выборгском приюте, и они могут подтвердить это. Сам Пашков видел ее дважды, и каждый раз не больше 15 минут. Брат покойной, Пашков считал нужным упомянуть это, лечился в больнице для умалишенных. Неизвестно, было ли письмо издателю напечатано, как его о том просили
[297].
Русско-турецкая война 1877-78 гг.
Война создала особые возможности для молодых верующих выразить свою веру в действии. Точно так же, как война оказалась катализатором для молитвенных собраний, она открыла путь для дел любви и сострадания. Пастор Дальтон сообщал, что многие светские дамы оставили свои удобные дома, чтобы служить добровольными сиделками (как это делала до них известная Флоренс Найтингейл). Когда первого раненого принесли в госпиталь в Зимнице, Дальтон узнал в «просто одетой даме», известной в госпитале только как «сестра милосердия», княгиню, читающую Слово Божье опасно раненному солдату
[298]. Ада фон Крузенштерн вспоминала вечера, посвященные шитью для раненых солдат, а другие вечера были посвящены беседам с солдатами в Михайловском замке, часть комнат которого были превращены в военный госпиталь. Сорок лет спустя, во время Первой мировой войны, она же учила раненых немецких солдат в Дрездене играм, которым научилась от раненых русских в С.-Петербурге. Петербургский автор Елизавета Вард де Шерьер положила в основу своего романа «Сергей Батурин» в 360 страниц деятельность пашковцев во время Русско-турецкой войны. По отзыву ученого и обозревателя Эдмунда Хейера, роман является вымыслом только в своей сюжетной линии, в то время как даты, описания сражений и русской победы являются точными. Однако в каждой сцене читатель находит пашковца, утешающего тех, кто потерял любимого, служащего раненым в военном госпитале или на поле боя, – и эти описания являются правдивыми свидетельствами о труде пашковцев в то время
[299].
Неправильно понятая филантропия
Щедрость и бескорыстие пашковцев, хотя и проистекавшие из лучших побуждений, создавали свои проблемы. Как и везде, находились люди, которые пользовались их щедростью и даже распространяли слухи, что Пашков «покупает» последователей за столько-то рублей за голову
[300]. В 1904 г. в православном «Миссионерском обозрении» появилась статья, заявляющая, что есть два вида людей, посещающих пашковские собрания: кто ищет светских связей, а кто – подачек
[301]. Некоторые утверждали, что Пашков был жертвой совершенно особого шантажа. Добротой Пашкова пользовались «не только люди, нуждавшиеся в копейке на кусок насущного хлеба, но и лица, привыкшие каждодневно и «фриштикать» (от нем. fruhstuck – завтрак), и обедать у Дюсо или у Бореля. Эти последние больше всего злоупотребляли доверием полковника. На них он издерживал чудовищные суммы денег. По этому поводу в то время даже говорили, что Пашкова нарочно навели на эту стезю добродетели, чтобы раздолбить его капиталы»
[302].
Но еще большей проблемой было утверждение, что Пашков и другие использовали свое богатство исключительно как «страшное и чисто демоническое» средство, чтобы «соблазнить» бедных присоединиться к их секте
[303]. Победоносцев утверждал, что Пашков допускал бедных в свою столовую и приют только при условии, что они будут слушать его проповеди; и многочисленные докладные, написанные православными, показывают, что Пашков отказывал в помощи тем, кто оставался в православной церкви. По одному из таких докладов, в 1896 г., когда крестьяне деревни Александровка попросили леса, чтобы построить православную церковь, Пашков отказал им, заявив, что, хотя он в течение 40 лет был православным, в нем жил дьявол. В другом докладе указывалось, что, когда одна православная обратилась к Пашкову за помощью, поскольку сгорел ее дом, Пашков ее отругал: «Так тебе и нужно… Это Бог тебя наказал. Сколько раз я тебя обличал, что ты облеклась в диавола и не веруешь во Христа? …Ты ходила и ходишь в церковь, держишь у себя иконы и зажигаешь перед ними лампадки. Нет же тебе ничего, ступай куда знаешь!». Однако все эти обвинения были сделаны десятилетия спустя после его высылки. Более ранние враги, хотя и не поддерживали деятельности Пашкова, не давали против него свидетельств такого типа, если только на них не давили. Пастор Дальтон в 1881 г. записал, что пашковские дары распределялись «с единственным желанием, чтобы Господь Иисус был прославлен в личности бедного и огорченного»
[304].
