Возможно, добавлением к этим обвинениям послужил опыт Русской православной церкви в собственных миссиях среди язычников. С 1826 г. правительство предлагало освободить на три года от налогов и податей каждого крещенного в православную веру
[375]. Это все еще продолжало быть мотивацией для жителей Алтая даже в 1884 г. Однако начальник Алтайской духовной миссии архимандрит Владимир эти действия оправдывал следующим образом, цитируя одного современного проповедника: «Когда… миссионеры обещают им (последователям язычества) хлеб и безопасность в среде христиан, привлекая их чрез это и к просвещению верою Христовою, наша образованные люди восклицают: “это подкуп, это противно свободе совести.” Но какому началу нравственности противно чрез внешние выгоды привлекать к свету истины людей, которые и от своей религии не ищут, кроме этих выгод, в умы которых прямо иногда нельзя провести ни одного луча духовного света? Неужели безнравственно: дитя или малоумного человека вывести гостинцем из горящего дома?»
[376]. В то же время некоторые туземцы принимали учение православных миссионеров, только когда могли воспользоваться их медицинской помощью. Возможно, православные, с их собственным опытом работы среди язычников, предполагали, что успех пашковцев зависел от тех же факторов.
Нападая на Пашкова с обвинениями, то достоверными, то сфальсифицированными, Русская православная церковь приняла и свои собственные активные меры по ограничению популярности пашковцев. Чтобы противостать пашковской активности, православное духовенство организовало «общественные религиозные чтения», которые проводились в домах, расположенных неподалеку от домов пашковцев. Они проводили подобные собрания в Сергиевском артиллерийском соборе около дома Пашкова на Гагаринской набережной. Вскоре они также начали благотворительный труд и раздачу литературы бедным людям. К 1900 г. православное Общество по распространению духовного и нравственного просвещения в духе Русской православной церкви, устроенное по образу пашковского общества, работало в полную силу. В 1903 г., через семнадцать лет после закрытия «Русского рабочего», появился православный иллюстрированный ежемесячный журнал «Отдых христианина», в котором были помещены похожие статьи с такими названиями, как «Свет миру и соль земли», «Целомудрие», «Странные повеления», «Войди в комнату», «Молись умом», «Отец небесный», «Внезапное возвращение» протоиерея С. Остроумова, а также исторические рассказы из времен Христа, озаглавленные «Крест или меч». Ежемесячник содержал литературные комментарии и проповеди для каждой недели года
[377].
Изгнание
Оппозиция Пашкову достигла своей высшей точки в 1884 г., после съезда верующих. 24 мая 1884 г. власти закрыли Общество поощрения духовного и нравственного чтения, и пашковцы вскоре обнаружили себя под пристальным наблюдением полиции. В конце июня Пашков и Корф были порознь вызваны к министру юстиции, их личному знакомому, который принял их дружески. «По воле царя я должен представить вам этот документ, чтобы вы его подписали», – сказал он Корфу как нечто само собой разумеющееся. В бумаге содержалось обещание подписавшего, что он больше не будет проповедовать, проводить собрания или переписываться с верующими юга. Корф ответил министру: «Я знаю царя; я его ценю и глубоко уважаю; я знаю его как человека честного и доброго, с широкой душой. Я также знаю, что Его Величество уважает людей, которые действуют согласно своей совести и которые не лгут, и я не могу поступать против моих убеждений и моей совести». Министр возразил, что Его Величество желает, чтобы Корф уехал из России, если он не подпишется. Корф отвечал: «Я подчиняюсь воле моего господина и остаюсь его верным подданным. Я буду любить его всем сердцем и уважать его до конца жизни». Вернувшись с неприятной встречи к доктору Бедекеру и женщинам-пашковкам, которые собрались для молитвы, он нашел телеграмму от своей жены: «Будь тверд в своей вере в Господа и ни на шаг не отступай от слова Божьего»
[378].
Полковник Пашков был вызван к министру в тот же день и выразил те же убеждения, что и Корф, хотя между ними не было предварительной договоренности. Позднее министр посетил княгиню Наталью Ливен с тем же документом – ему не положено было вызывать княгиню к себе, – однако она тоже отказалась подписать. Но министр не упомянул тогда о ее высылке
[379].
Власти дали Пашкову и Корфу два дня на выезд из России. Хотя полковник Пашков тут же попросил разрешения посетить свои имения и привести дела в порядок, ему было отказано. Наконец, с великой неохотой, ему дали четырнадцать дней для этой цели. Граф Корф просил отсрочки своей высылки ради беременной жены, которой доктор строжайше запретил путешествовать, но ему тоже отказали. Однако Елена Корф решилась не покидать мужа. Оставляя за собой все свое имущество, они выехали из дома в Царском селе 27 июня 1884 г. По приезде в дом своих родителей в Париже графиня родила здорового мальчика
[380].
Шок и спешка, сопровождавшие высылку Пашкова, ясно видны из письма одному неизвестному адресату, посланного вскоре после его приезда в Париж: «Ваше письмо… пришло как раз в ту минуту, когда я получил правительственное уведомление об отказе в моей просьбе остаться на родине. Необходимость, по причине моего спешного отъезда, привести многие дела в порядок, заняла столько времени, что я не успел Вам тогда же ответить. …В ожидании своей семьи я временно живу здесь [в Париже], пока не найду постоянного места жительства»
[381]. Пашков продолжал свое письмо свидетельством и ясным изложением евангельского послания. Даже высланный за границу, Пашков использовал всякую возможность свидетельствовать о своем Спасителе. Его семья, по всей видимости, присоединилась к нему не раньше, чем через два года после его высылки
[382].
