Новые евангелизационные возможности
На своем новом местопребывании Пашков не замедлил начать новые виды служения. Он много времени проводил как странствующий евангелист и проповедник в Англии, Австрии, Франции, Италии и Германии. В Париже Пашков проповедовал и распространял Писания. Он также познакомился с проповедниками Пробуждения в Германии и какое-то время путешествовал с одним англичанином в «двигающемся доме», запряженном двумя лошадьми, распределяя Библии среди сельских жителей. Он финансово поддерживал различные служения, что видно из благодарственных писем от генерала Вильяма Бута – Армия Спасения, от Тейлора из Китайской внутренней миссии и от французского проповедника Сайленса
[389].
Служение русским за рубежом
Высшим приоритетом для Пашкова оставалось служение русскому народу. Его энтузиазм виден в письме Делякову: «Вчера еще, т. е. в воскресенье 4 мая, пришлось мне целый день иметь беседы с русскими… Здесь отыскалась, как нарочно, русская мастерская, куда приходят постоянно сменяющиеся, живущие в Лондоне рабочие, – поле для работы готовое…. Это-то и радует меня, что Отец Небесный не отстраняет от служения Ему среди соотечественников, хотя по пути дает дело и среди тех народов, где приходится жить». Пашков также поддерживал двух молодых людей, готовящихся служить миссионерами, по-видимому, в России. И Пашков славил Бога за большое число русских, которых он встретил во Франции «как нарочно присланными Господом из разных губерний, чтобы дать им случай услышать про любовь Христову, так как этого случая они дома не имеют»
[390]. В течение семнадцати лет Пашков продолжал свое служение за границей, служа беспрепятственно бесчисленному количеству людей теми путями, которые были бы невозможны при гонениях в России, которые еще больше возросли после его изгнания.
Смерть Пашкова
Василий Александрович Пашков умер 31 января 1902 г. в возрасте 71 года, вернувшись только однажды, в 1888 г., с шестинедельным визитом на родину, которую он так любил. Его близкий друг Модест Корф, а также его семья были с ним в последние его дни на земле. По словам Корфа, известный французский пастор Теодор Монод совершил похоронную службу в церкви Св. Мартина в Париже. Присутствовали скорбящие из многих стран и слоев общества. Пашкова похоронили в Риме на кладбище, известном под названием «протестантское кладбище». Княгиня Вера Гагарина, которая регулярно посещала Пашкова и Корфа во время своих заграничных путешествий, послала трех своих племянниц, Марию, Александру и Софью Ливен, на небольшие частные похороны. По словам Софьи Ливен, сестры положили на могилу венок из елок, «привезенных из России как последний привет его земной родины». Пастор прочитал текст «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:10)
[391].
Санкт-петербургские верующие
В то время как с общественной точки зрения активность движения заметно уменьшилась после закрытия Общества поощрения духовного и нравственного чтения и высылки Пашкова и Корфа, все же пашковцы продолжали собираться, хотя и в обстоятельствах совершенно отличных от тех, что были лет десять назад, когда объявления об их собраниях печатались в местных газетах. В Петербурге собрания продолжались в домах отдельных верующих, включая Елизавету Ивановну Черткову, чей муж, инвалид, неожиданно скончался две недели спустя после судьбоносного съезда верующих в 1884 г., и в доме княгини Натальи Ливен. Собрания также продолжались и в доме Пашкова на Выборгской стороне, хотя и не в огромном дворце на набережной Невы. Молодежь особенно любила «прекрасный голос» одного молодого баптиста (Василия Прокофьевича Степанова), завершающего в Петербурге свою военную службу, который регулярно говорил на этих собраниях
[392]. Собрания пашковцев тайно продолжались также и в имениях.
Движение не возрастало с такой скоростью, как раньше, но духовный мир верующих продолжал углубляться; это особенно видно из описаний собраний, которые посетила Джесси Пенн-Льюис в 1897 и 1898 гг. На нее произвел сильное впечатление дух жертвенности, молитвы, великодушия и гостеприимства, который она видела среди русских верующих, а также их «вера в Библию как слово Бога»
[393], за которой следовало послушание безо всяких вопросов. Пенн-Льюис видела также сильное желание свидетельствовать о Христе, несмотря на суровые последствия таких действий. На собраниях за городом, в комнате с плотно занавешенными окнами, верующие тихо встречались, а после собрания расходились по двое, чтобы их не заметили.
Верующим, однако, не всегда удавалось избежать внимания властей, как это видно из серии статей в «Миссионерском обозрении», описывающих подробно, как проходили эти собрания. В девяти статьях, опубликованных между 1899 и 1909 гг., автор Агния Двинская описывает различные события у пашковцев, включая крещение и молитвенные собрания. Хотя статьи эти явно антипашковские по своей природе и вызывающие вопрос, является ли точность приоритетом автора, все же многие детали в статьях кажутся совпадающими с известной деятельностью пашковцев того времени. В 1902 г. статья под заглавием «Крещение у столичных пашковцев»
[394] описывает собрание на даче № 93 на Большом Сампсониевском проспекте, состоящее из трех молитв и трех проповедей. Один из гимнов под номером 87 в их сборниках соотносится с номером 393 сборника, изданного в 1901 г. Иваном Прохановым под общим названием «Гусли», и недавно перепечатанным под номером 411 в издании 1994 г. популярного баптистского сборника «Песни возрождения»
[395].
Одаренные женщины-руководители
Сразу после высылки Пашкова и Корфа женщины приняли на себя руководство трудом, и в особенности Черткова, Ливен и Гагарина. Хотя княгиня Ливен и госпожа Черткова были тоже приговорены к высылке за свою деятельность, царь был тверд в своем мнении, что вдов нужно оставить в покое. Они занимали ведущее положение в руководстве и раньше, но теперь их ответственность возросла. Хотя граф Бобринский оставался в России, он большую часть времени проводил в своем имении Богородицке, редко появляясь в Петербурге.
Закрытие общества освободило женщин от известной ответственности за него, и все же они не бежали от тяжелой работы. Княгиня Наталья Ливен вела собрания в своем доме, служа и организатором, и духовным попечителем, в то же время приглашая многих других проповедовать и учить. Многие молодые люди впервые начали проповедовать в ее доме. Часто проповедовали барон Павел Николаи, руководитель русского христианского студенческого движения, и его друг Александр Максимовский. Собрания в доме Ливен продолжались без перерыва еще свыше четверти века. Сама княгиня, не колеблясь, выступала публично, что видно было уже на съезде 1884 г., когда она открыто молилась и проповедовала.
