Елизавета Ивановна Черткова, оплакивая потерю своего мужа, продолжала устраивать собрания, и даже построила дом для собраний рядом со своим домом на Васильевском острове. Полиция разрешила проводить там собрания, несмотря на давление со стороны официальных лиц. Позднее Черткова сама говорила на собраниях для молодежи, которые проводились в этом зале. В 1910 г. Черткова приняла на себя полную финансовую ответственность за путешествие молодого служителя Вильгельма Фетлера из Англии в Санкт-Петербург, устраивая собрания для него в своем доме
[396].
Свобода совести
В течение двадцати лет после высылки Пашкова и Корфа власти пристально наблюдали за движением и контролировали его. Собрания в любое время могли быть закрыты, а их руководители рисковали быть сосланными. Государство не признавало браков, заключающихся внутри общины, которая в умах многих верующих теперь заместила православную церковь
[397]. Однако, когда унизительное поражение в русско-японской войне 1904–1905 гг. повело к недовольству и все возрастающей оппозиции царю Николаю II, царь попытался умиротворить своих противников целым рядом реформ, включая объявление религиозной терпимости. 16 апреля 1905 г., накануне Пасхи, верующих пригласили на раннее утреннее служение на следующий день в доме княгини Ливен. Прошел слух, что будет что-то очень важное.
Когда 17 апреля все собрались в красном зале, один из братьев (Одинцов Н. В.) прочитал декрет «Об укреплении начал веротерпимости», подписанный советом министров: «В постоянном, по заветам предков, общении со святою православною церковью… мы всегда имели сердечное стремление обеспечить и каждому из наших подданных свободу верования и молитв по велениям его совести. Озабочиваясь выполнением таковых намерений, мы… включили принятие действительных мер к устранению стеснений в области религии…»
[398]. Со слезами радости все собрание склонило колени для молитв благодарения. По этому новому закону выход из православия больше не подлежал преследованию, и люди могли выбирать, какой веры им держаться. Была разрешена неправославная проповедь. Протестантские пасторы могли совершать бракосочетания, и их общины могли получить официальный статус церквей со своей администрацией, строить молитвенные дома и преподавать религиозное наставление.
Время новых руководителей
Несмотря на успешное женское руководство во время трудного переходного периода, да еще при суровых преследованиях, учитывая русскую культуру и учения как православных, так и протестантских церквей того времени, было совершенно естественно, что мужчины примут на себя руководство, особенно когда неформальные собрания стали официально признанными богослужениями. Этот процесс ускорялся тем фактом, что аристократы привыкли проводить лето в своих имениях. Братья, остающиеся в Санкт-Петербурге, взяли на себя ответственность за жизнь общины, включая приветствие новых членов и отлучение непокорных или неподходящих. Эти братья были обычно необразованными и, хотя очень искренне верили, не блистали в проповеди. Княжна Софья Ливен вспоминает, как один из братьев не так понял стих Библии и построил всю свою проповедь на этой ошибке. По неопытности и неуверенности молодые проповедники прилеплялись к буквальному пониманию Писания, не оставляя места для обсуждения. Хотя обстоятельства как будто бы предлагали прекрасное решение для общины, оставшейся без руководителей, оно вело к узкому пониманию текста, гордости, односторонности и несогласию, и возникал конфликт между необразованными братьями и образованными светскими женщинами, сестрами, имеющими более широкий взгляд на читаемый текст. Молодые, новые руководители, не одобрив какой-то поступок графини Елены Шуваловой, верной пашковки и невестки госпожи Чертковой, решили лишить ее участия в хлебопреломлении. Графиня тем не менее продолжала посещать собрания, спокойно сидя на своем месте, когда чашу проносили мимо нее. Она смиренно сказал братьям: «Хоть вы меня и не допустили участвовать с вами в вечере Господней, я все же остаюсь вашей сестрой». Через некоторое время она снова была допущена к причастию
[399].
Пашков и Корф подчеркивали важность единства между братьями, и действительно, переписка Пашкова после его высылки указывает на даже более близкий его контакт со штундистами и баптистами, чем со своими собственными последователями. И все же пашковцы продолжали сотрудничать со своими собратьями по вере. В конце 1880-х гг. вне столицы определения для групп верующих были обычно такие, как «штундо-пашковцы» и «штундо-евангелисты», без различения пашковцев и штундистов, которые сами вскоре были «поглощены баптизмом»
[400]. Однако сведения о деятельности пашковцев и православные антипашковские акции продолжали появляться в журнальной периодике все это десятилетие, из чего мы узнаем, что пашковцы действовали в самых различных районах, таких как Кавказ, Астрахань, Тула, Тамбов, Вышний Волочок, Ладьино, Тверская губерния, Пенза, Ярославль, Пермская губерния, Москва, а также в российских войсках
[401].
Иван Каргель
По мере того как угасало влияние Пашкова, Корфа и Бобринского, ведущие позиции заняли новые лидеры. Первым из них был турецкий подданный Иван Вениаминович Каргель, родившийся в 1849 г. от немецкого отца и армянской матери.
После своего обращения в Тифлисе в 1869 г. он учился в Гамбургской семинарии, в Германии, после чего был пастором в Болгарии и Прибалтике. Познакомившийся с пашковцами еще на молитвенных собраниях во время русско-турецкой войны 1877-78 гг., Каргель присутствовал на съезде верующих в 1884 г., надеясь на более тесное сотрудничество с петербургскими братьями. Его надежды были разбиты, когда двумя месяцами позже они были высланы. Княгиня Ливен тогда предложила ему и его семье жить в ее доме, где он и служил пашковцам в течение десяти лет. Когда было возможно, он сопровождал евангелиста доктора Бедекера в различных путешествиях по российской империи и за ее пределами. Когда княгиня Ливен постарела и начала больше времени проводить за городом, в своем имении, ради здоровья, она просила Каргеля взять на себя руководство собраниями в ее доме
[402].
Когда вскоре возникли доктринальные разногласия среди верующих в столице, особенно по вопросу крещения, Каргель сохранил позицию, которой придерживались Пашков, Корф и Бобринский, что вторичное крещение верующих не было необходимым. Пережив годы преследования, в возрасте восьмидесяти лет Каргель все еще преподавал на библейских курсах в Санкт-Петербурге, пока коммунисты не закрыли это учебное заведение в 1928 г. К концу своей жизни он написал много статей и книг по богословским проблемам, которые сформировали русскую церковь в последующие годы. Иван Каргель умер на Украине 6 ноября 1937 г.
[403]
