Молю Бога, да явит Он спасительную силу Своего Слова к преуспеянию православного русского народа в вере и благочестии, на коих зиждется истинное благо царств и народов»
[47].
Британское и иностранное библейское общество делало в это время все возможное для распространения Писаний в России. Познакомившись с этим обществом в 1867 году в Париже, молодой граф Модест Модестович Корф был наделен тремя тысячами евангелий от Иоанна для свободной раздачи в России, что он легко сделал с благословения Святейшего Синода. В 1870 г. это же общество попросило Корфа возглавить библейскую выставку на торгово-промышленном съезде в Петербурге, и Святейший Синод также предпочел иметь дело с Корфом. Во время этой выставки было распространено более 62 тысяч разных книг Библии, включая Писания, подаренные каждому члену царской семьи. Сам Корф в то время еще не был преданным верующим и рассматривал Библию с точки зрения нравственной, а не духовной, пользы; однако его усилия и усилия других привели к росту личного чтения Библии и самостоятельного ее истолкования. Это скоро стало проблемой для православной церкви, заставив обер-прокурора Победоносцева объявить в 1880 году, что «только церкви принадлежит полное, ясное, кафолическое разумение целого текста»
[48].
Подъем религиозного сектантства
[49]Подъем грамотности, распространение Библий на русском, неудовлетворенность Русской православной церковью и поселения европейцев, большей частью немцев-протестантов, в некоторых регионах империи – все это способствовало созреванию религиозного плюрализма. К 1860-м гг. образовались небольшие сектантские группы, расширяющие свое влияние в православной России
[50]. Они находились под строгим наблюдением властей. И сила их движения была не в числе сторонников или активной деятельности, а в убеждениях. У них не было законного права обращать в свою веру, даже при наличии мужа или жены православного вероисповедания. Провинциальные губернаторы сохраняли за собой право доносить министру внутренних дел в интересах «общественного благосостояния» о тех, кого они считали заслуживающими тюрьмы или ссылки. Тем не менее это расширяющееся духовное пробуждение нельзя было остановить полицейскими мерами, увещеваниями духовенства или же штрафами и тюрьмами. Православную церковь пугало то, что сосланные в отдаленнейшие концы империи становились еще более активными миссионерами.
Многие секты существовали задолго до пробуждения 1860-х гг. Самой большой, старейшей и наиболее значительной группой раскольников были староверы, или старообрядцы, которые отделились от Московского патриархата в XVII веке, когда патриарх Никон внес изменения в церковные книги, основанные на греческом оригинале, но противоречащие русской традиции. Крайние секты, такие как хлысты, верили, что Христос воплотился в их руководителях. Духоборы возникли в среде староверов и были известны своим пацифизмом и пассивным сопротивлением государству, а также вниманием к водительству Духа Святого. Молокане
[51] выделились из духоборов в XVIII веке. Они отбросили обряды староверов, подчеркивали значение личного чтения Библии и не позволяли священникам «осквернять» Божье Слово. В 1841 году многие духоборы и молокане были сосланы императором Николаем I на Кавказ. Обе группы отвергали священство, заявляя, что у них «нет другого учителя веры, кроме Христа»
[52].
Штундисты
В конце XVIII в. по приглашению императрицы Екатерины II в южной России и на Украине поселились немцы-менониты. Годами они оставались верными своему протестантскому наследию, в то же время уважая требования императорского декрета – «не совращать православных», то есть не обращать их в свою веру. Однако к середине XIX века благодаря влиянию пиетистского пробуждения, которое неслось с Запада, некоторые хозяева стали приглашать батраков – русских и украинских крестьян – на свои собрания. На этих «штундах» (что значит по-немецки «час»), которыми руководил немецкий пиетист Эдуард Вюст, они читали Библию и молились. Возвращаясь в свои деревни, верующие крестьяне начали проводить подобные собрания. Несколькими годами позднее немецкий пастор-реформат Карл Бонекемпер начал проводить собрания среди украинцев в Рорбахе около Одессы, и первый раз обозначение новых верующих как «штундистов» появилось в «Одесском вестнике» 14 марта 1868 года. К 1901 году одна только Херсонская епархия сообщала о 5350 штундистах – явной угрозе Русской православной церкви
[53].
Так как и штундистские руководители, и их последователи были необразованными крестьянами
[54], штундисты не придерживались какой-либо строгой доктринальной позиции и, похоже, не сознавали противоречий даже в своем собственном учении. Отвергая концепцию духовенства в целом, как это делали до них духоборы и молокане, они основывали свою религию на одной только Библии. Штундистские собрания состояли из пения, чтения Библии и открытой дискуссии под руководством «старшего брата». Позднее штундисты отвергли использование домашних алтарей и икон и под руководством крестьянина Михаила Ратушного подошли к требованию крещения взрослых членов своих общин. Женщины у штундистов рассматривались как равные
[55], что привлекло в секту большое количество женщин. Успех секты приписывается также тому, что собрания проводились на украинском языке, а не на церковнославянском, как в православии
[56].
