Короче говоря, период переселения – опасное и паршивое время в жизни примата. И тем не менее почти незаметно, но жизнь улучшается. Однажды возле нашего робкого переселенца присядет самка-подросток и минутку его повычесывает. Однажды голодная стая наткнется на дерево, усыпанное плодами, и старшие самцы забудут прогнать новичка. Однажды подросток обменяется приветствиями со взрослым самцом (у павианов это выражается дерганьем друг друга за пенисы – если это не жест доверия, то что же?). И однажды, неизбежно, появится новый перепуганный переселенец, и наш герой – наверное, к своему неизбывному стыду – позволит себе жестокое удовольствие задирать кого-то, кто ниже его по социальной лестнице.
В процессе постепенной ассимиляции переселенец встречает друга, находит союзника, пару и поднимается в иерархии стаи. Это может растянуться на годы. Вот почему так замечателен был Гоббс.
Три года назад мы с женой провели лето, работая со стаей павианов в национальном парке Амбосели в Кении, где исследованиями руководят специалисты по биологии поведения Джин и Стюарт Олтманн из Чикагского университета. Во время полевых исследований я изучаю, как связаны ранг павианов и их персональные качества; как организм животного реагирует на стресс и какими связанными со стрессом заболеваниями оно страдает. Чтобы получить физиологические данные – образцы крови для измерения уровня гормонов стресса, работы иммунной системы и прочего, – нужно на несколько часов усыпить животное при помощи маленького алюминиевого пистолета, стреляющего дротиками со снотворным. Наполните дротик нужным количеством снотворного, подойдите к павиану, прицельтесь, выстрелите – и через пять минут он захрапит. Конечно, все не так просто. Стрелять в них можно только по утрам (чтобы измерения уровня гормонов не искажались из-за суточных ритмов). Нужно удостовериться, что вокруг нет хищников, которые нападут на спящего, и что он не влезет на дерево, прежде чем отключится. А главное, нужно подстрелить и удалить его из стаи, когда другие павианы не смотрят, чтобы не переполошить их и не нарушить процесс привыкания к исследователям. В общем, университетское образование дало мне возможность ползать по кустам за стаей обезьян, выжидая, когда они отвернутся, чтобы всадить одной из них дротик в задницу.
Это было примерно в середине лета. Мы только начали знакомиться с обезьянами из своей стаи (которую назвали стаей Хук – в честь давно умершей самки-матриарха) и разбираться в их распорядке дня. Каждую ночь они спали в облюбованной рощице, каждое утро рыскали в поисках еды в саванне, засыпанной вечность назад вулканическими обломками из жерла близкой горы Килиманджаро. Это был засушливый сезон, а значит, павианам, чтобы найти еду и воду, приходилось уходить дальше, чем обычно, но и того и другого хватало, и у стаи в самую жару было время поваляться в тени. Главным в иерархии самцов был внушительный персонаж по имени Руто, который присоединился к стае несколько лет назад и поднялся по социальной лестнице довольно быстро. Вторым по рангу был самец по кличке Толстяк, который, на свою беду, присоединился к стае, будучи пухленьким подростком, и получил имя от бездушного исследователя. Теперь это был вовсе не толстяк, а мускулистый самец в расцвете сил, самый очевидный соперник Руто, но все еще младше его по рангу. Это был вполне мирный период в жизни стаи: почту доставляли исправно, поезда ходили вовремя.
Затем однажды утром мы пришли и обнаружили павианов в полнейшем смятении. Говоря по-человечески (что очень здесь допустимо), они были на пределе. Появился новый переселенец, но он не жался на периферии. Он был в центре стаи и поставил ее на уши – угрожал и гонялся за всеми, кого видел. Это неприятное жестокое животное скоро получило имя Гоббс (из уважения к английскому философу XVII века, который назвал жизнь человека одинокой, бедной, неприятной, жестокой и короткой).
Среди павианов такое бывает крайне редко (но все-таки бывает). Переселенец в таких случаях – крупный, мускулистый, грозный парень. Он может быть старше среднего 7-летнего самца-переселенца, или, возможно, это его второе переселение и он набрался смелости во время первого. Может быть, он был наглым сыном высокоранговой самки в домашней стае. В любом случае такой редкий экземпляр наезжает с мощностью паровоза, и какое-то время ему это сходит с рук. Если он продолжит вести себя бесцеремонно, то пройдет некоторое время, прежде чем кто-то из самцов-старожилов осмелится ему противоречить. Никто его пока не знает – и не знает, нарвется ли на смертельные увечья, восстав первым против агрессивного маньяка.
Так вел себя Гоббс. Испуганные самцы беспомощно стояли вокруг. Толстяк вспомнил, что у него куча дел в другом месте. Руто спрятался за спины самок. Никто больше не собирался принимать вызов. За неделю Гоббс стал старшим в иерархии стаи.
Несмотря на стремительное возвышение, успеху Гоббса не суждено было длиться долго. Он все еще был неопытным подростком, и рано или поздно один из более крупных самцов преподал бы ему урок. Гоббс развлекался около месяца. Потом принялся за жестокое насилие, в котором тем не менее была некоторая мрачная эволюционная логика. Он стал прицельно нападать на беременных самок. Он избивал и калечил их, и у троих из четверых вскоре случились выкидыши.
Один из главных штампов о поведении животных в контексте эволюции – в том, что животные действуют на благо вида. Эту идею развенчали в 1960-х, но она все просачивается в рассуждения о поведении животных в духе передачи Wild Kingdom
[16]. Точнее было бы сказать, что животные обычно ведут себя так, чтобы они сами и их близкие родственники оставили как можно больше потомства. Это объясняет удивительные акты альтруизма и самопожертвования в одних обстоятельствах и жуткую агрессию в других. И с этой точки зрения в атаках Гоббса был смысл. Если бы те самки доносили беременности и вырастили детенышей, они, скорее всего, не спаривались бы еще два года, а кто знает, что бы сталось с Гоббсом к тому времени. Так что он нападал на них, доводя до выкидыша, и через несколько недель у них опять наступала овуляция. Хоть у самок павиана и есть право голоса в вопросе, с кем спариваться, но, столкнувшись с кем-то настолько сильным и напористым, они мало что могут сделать: спустя считаные недели Гоббс, все еще доминантный самец стаи, спаривался с двумя из тех трех самок. (Это не подразумевает, что Гоббс читал учебники эволюции, поведения животных и приматологического акушерства и продумал свою стратегию, как и те животные, которые достигали половой зрелости в определенное время, не продумывали это логически. Использованные здесь формулировки – сокращенная версия рассуждения о том, что паттерны его поведения практически наверняка были бессознательными, эволюционно обусловленными.)
Так случилось, что появление Гоббса – как раз когда мы усыпили и обследовали примерно половину животных – подарило нам редкую возможность. Мы могли сравнить физиологию стаи до и после его мятежного переселения. И в исследовании, которое мы опубликовали с Джин Олтманн и Сьюзен Олбертс, я описал не слишком удивительный результат. Гоббс доводил этих животных до ручки. Уровень кортизола (одного из гормонов, который чаще всего выделяется во время стресса) у них в крови значительно повышался. В то же время количество белых кровяных клеток, или лимфоцитов, – стражей иммунной системы, защищающих организм от инфекций, – значительно снижалось: это еще один надежный показатель стресса. Эти маркеры ответа на стресс были заметнее всего у животных, которых больше всего допекал Гоббс. У самок, которые от него не пострадали, лимфоцитов было в три раза больше, чем у несчастной самки, на которую он напал пять раз за первые две недели.
