Иногда люди в развивающихся странах заболевали, потому что их организмы работают не так, как у западных людей. Представьте крестьян, влачащих жалкое существование на клочках тропической земли, или кочующих скотоводов, странствующих со стадами по экваториальным саваннам или пустыням. Источники еды и воды скудны и непредсказуемо редки. За соль (необходимую для жизни и содержащуюся в малых дозах в большинстве продуктов, кроме мяса) отдают богатства и развязывают войны. Организм берет от подобных драгоценностей все, что может. Стоит, к примеру, первой капле сахара и углеводов из пищи попасть в кровоток – и поджелудочная начинает фонтанировать инсулином, чтобы сохранить каждую крошку ценных питательных веществ. Также и почки блестяще справляются с обратным поглощением соли и возвращением воды в кровоток – ничего не тратится зря.
Еще десятилетия назад ученые знали, что у людей в развивающихся странах особенно хорошо работает система сохранения в организме соли и воды, у них часто сверхбдительный обмен веществ, который исключительно эффективно запасает сахарá из крови. Такие высокоадаптивные физиологические свойства называют «генами бережливости». Это классический пример взгляда на мир сквозь западные очки. Дело не в том, что у людей из развивающихся стран обмен веществ особенно бережлив. Он у них нормальный, как у наших предков и низших приматов. Уместнее сказать, что у людей, живущих в западном изобилии, гены ленивы, а обмен веществ расточителен.
Но оставим терминологию. Что происходит, когда люди в развивающихся странах вдруг получают доступ к западному рациону: когда зарождающийся средний класс третьего мира нежится в воде из-под крана, супермаркеты забиты переработанными сахарами, в каждой кастрюле курица, а на каждом столе солонка? Организм, сохраняющий каждую кроху глюкозы и каждую щепотку соли, оказывается под угрозой. По всей Африке успешный средний класс теперь страдает от настоящей эпидемии повышенного давления, и там оно чаще возникает из-за того, что почки удерживают воду, а не по сердечно-сосудистым причинам. В развивающихся странах астрономически высокие показатели инсулинорезистентного диабета зрелого возраста – исконного западного заболевания, проистекающего от изобилия пищи. Например, у жителей островов Тихого океана западный рацион привел к заболеваемости этим диабетом в десять раз большей, чем в Соединенных Штатах. Похожая, хоть и более сложная, картина наблюдается с заболеваемостью язвой желудка у людей незападного происхождения. У них при переходе к западному стилю жизни желудочный сок выделяется для защиты от патогенов, поэтому риск язвы желудка значительно возрастает. Заключение всегда одно и то же – нежелательно пользоваться благами западного рациона, пока нет «западной» поджелудочной железы, почек и слизистой оболочки желудка.
Джозеф со своей гипертонией идеально вписывался в эту картину. Но, думая о нем все больше, я убеждался, что он страдал и от дополнительных последствий западного влияния. Их я теперь вижу у многих своих африканских знакомых: университетский преподаватель, ставший практически инвалидом из-за язвы, помощник смотрителя заповедника, измученный колитом, еще несколько гипертоников в белых костюмах. Их всех объединяет то, что они берутся за новоиспеченные западные профессии и должности со всей серьезностью в стране, где ничего никогда не работает, и они понятия не имеют, как с этим справляться.
Как бы это ни было горько для тех из нас, кто жил в Африке и полюбил ее жителей, экономика континента на грани коллапса. Заберитесь в уголки, еще не тронутые водоворотом нашего века, – деревенские жители процветают благодаря своим умениям и находчивости. Но все остальное по большей части в катастрофическом состоянии: СПИД, хлорохиноустойчивая малярия, дефицит белка в рационе, опустынивание, нехватка горючего и перебои энергоснабжения, кровавые межплеменные распри, беспрестанные смены военных диктатур, продажные чиновники на мерседесах, проезжающие сквозь поселки из бараков, западные экономические манипуляции, свалки токсичных отходов из Штатов, резервации, на территориях которых десятилетиями шли войны сверхдержав. В таких декорациях кто станет беспокоиться, что в столовой подают недовзбитое суфле? Найдутся такие. Например, Джозеф.
Руководство турбазой было настоящим вызовом. На пике туристического сезона офис продаж в Найроби сдавал больше номеров, чем было свободно, и Джозефу сваливались на голову разъяренные туристы. Ломался допотопный морозильник, замены надо было ждать несколько недель, вся еда портилась, и Джозефу приходилось договариваться с местными масаи, чтобы купить старую жесткую козлятину, а потом приправлять и заливать ее соусом до неузнаваемости. Грузовик с еженедельной порцией горючего скатывался с какого-нибудь моста по дороге из Найроби, потому что водитель напился, и все машины на базе стояли, а туристы выстраивались в очередь на поездку на сафари. Я много раз видел, как другие директора – и до, и после Джозефа – прятались в сувенирном магазине, наряжались в шеф-повара, в общем, при крупном провале уклонялись от ответственности. Джозеф включался в каждую кризисную ситуацию, брал все на себя, приносил извинения и сидел в треволнениях до ночи, пытаясь контролировать неконтролируемое. Как и мой друг-преподаватель, который пытался заниматься исследованиями, когда не было финансирования, а университет постоянно закрывался из-за антиправительственных протестов. Как помощник смотрителя парка, который действительно заботился о благополучии животных, пока его начальник занимался браконьерством слоновой кости, правительство месяцами не платило зарплату, а его вооруженные лесники вытрясали деньги из местного населения.
Гора исследований по психологии здоровья учит нас, что одинаковая физическая нагрузка гораздо вероятнее приведет к заболеванию, если человеку кажется, что он ничего не контролирует и не может предсказать, как долго и как сильно будет действовать стрессор. А задача наладить то, что налаживанию не поддается в принципе, – это большой профессиональный стресс.
Мне кажется, что люди чахли от болезней, связанных со стрессом, в частности потому, что их профессии – если относиться к ним всерьез, а не создавать видимость работы – вызывали намного больший стресс, чем их аналоги на Западе. А вдобавок по-настоящему вредное свойство частичного озападнивания заключалось в том, что у них не было необходимых способов с этим справиться. Ключ к управлению стрессом не только в том, чтобы обрести какую-то предсказуемость или контроль в сложной ситуации, но и в том, чтобы найти отдушину – поделиться горестями, получить социальную поддержку и чувство принадлежности. Хаос вокруг Джозефа и ему подобных зачастую гарантирует практически полное отсутствие контроля и предсказуемости. А отдушин, которые мы принимаем как должное, у них тоже нет.
Представьте амбициозного молодого мужчину, быстро продвигающегося в престижной профессии с высокой конкуренцией. Он входит в руководящие круги головного офиса компании где-нибудь в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, и работа приносит ему все больше стресса и напряжения. Что вы ему посоветуете? Поговорить с начальником о том, что нужно исправить. Если нужно – действовать через голову некомпетентного босса или предложить изменения анонимно. Выйти из гонки и снова заняться столярной работой, которая всегда так хорошо получалась. Или, может быть, ответить на звонок рекрутера и пройти собеседование в другой компании. Найти себе хобби, регулярно заниматься спортом, чтобы выпустить пар. Поговорить с женой, подружкой, другом, терапевтом, кругом людей, занимающихся похожей работой, которые смогут понять. Главное – не тащить этот груз в одиночку.
