Проходя мимо двери, Грант ощутил то же самое непреодолимое желание войти, которое уже испытывал во сне.
В его голове сформировались требующие немедленного ответа вопросы, связанные со смертельной привлекательностью мысли о самоубийстве…
«Каков на вкус ствол пистолета?
Что человек чувствует, когда прыгает в бездну?
Что, если я шагну на дорогу перед проезжающим автобусом?
Что, если я сейчас войду в дверь?»
Это будет самым простым, ведь он проделывал это уже миллион раз.
«Просто поверни ручку и толкни».
– Грант, с тобой все в порядке?
Мужчина понял, что остановился.
Что стоит, почти уткнувшись носом в дверь в спальню Пейдж, а луч фонарика освещает ковер.
– Да. Нам сюда, – ответил он, отрываясь от двери.
Они вдвоем прошли в конец холла.
Завернув за угол, они оказались перед гостевой спальней.
Мортон остановился перед закрытой дверью.
– И что дальше? – услышал он голос Бенингтон.
Во всей этой неразберихе Грант совсем забыл, что для Софи это будет не просто шоком – это будет для нее настоящим потрясением, как и для него. Она тоже знала Дона, и не только как профессионала. В то время когда она тряслась от страха, что у нее может быть рак, Дон полностью отдал себя в ее распоряжение. Его жена прошла через подобное год назад. И его понимание происходящего вкупе с его сверхъестественной способностью лишать страх таинственности и помогать людям смотреть ему прямо в глаза невероятно помогло Софи прожить те мучительные дни между биопсией и получением результатов. Дон стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как и жизни Гранта. Он был настоящим целителем, с которым они столкнулись в самые тяжелые моменты своей жизни.
– Вчера, вместо того чтобы позвонить тебе, – начал Мортон, – я позвонил Дону. Он приехал и попытался поговорить с Пейдж. Она вела себя как душевнобольная. Утверждала, что в ее спальне что-то есть. Что она не может выйти из дома. Мне показалось, что у нее начался психоз.
Грант открыл дверь.
– Дон предложил подняться наверх и пройти в ее комнату. Доказать ей, что там ничего нет. Что все это у нее в голове.
– Это ее спальня? – уточнила Софи.
– Нет. В этой комнате я обнаружил Дона. После того как он зашел к ней в спальню.
– Что значит «обнаружил»? С Доном все в порядке?
– Нет.
Бенингтон вырвала фонарь у Мортона из рук и направилась в гостевую спальню.
– Софи, то, что ты там увидишь, малоприятно.
– Я и раньше видела малоприятные вещи. – В глазах у женщины уже стояли слезы.
– Но связанные не с теми, кого ты любила.
Детектив шарила лучом фонарика по комнате.
– Где? – прозвучал ее вопрос.
– В ванной.
Софи потащила Гранта к двери.
Ему не хотелось проходить через все это еще раз. Один раз в реальности и один раз во сне – по его мнению, этого было больше чем достаточно.
Бенингтон остановилась.
Ее плечи опустились, и Мортон услышал, как из нее вышел весь воздух, словно она сдулась.
Софи оперлась о притолоку и осветила Дона.
Она не издала ни звука.
За прошедшие двадцать четыре часа запах в комнате сильно изменился, как запах вина, насытившегося кислородом. Он не был зловонным, напротив – он стал сильным и влажным, как в оранжерее, с добавлением нотки беспокоящей сладости.
– Боже, Дон… – прошептала Бенингтон.
– Он разбил зеркало и перерезал себе горло куском стекла.
В умирающем свете фонарика кровь на плитке, выложенной шашечками, смотрелась как темное масло. Она потеряла свой блеск и теперь выглядела тусклой, свернувшейся и была покрыта паутиной трещин, как поверхность четырехсотлетней картины, написанной маслом.
Даже при таком плохом освещении изменения в Доне были очевидными. Кожа на его лице выглядела обвисшей, восковой и лишенной всякого цвета, за исключением тех мест, где на нее попали капли крови.
Софи никак не могла оторвать от него взгляда.
– Он вошел в комнату Пейдж, – сказала она. – А потом пришел сюда и убил себя. Вот что, по-твоему, здесь произошло.
– Не по-моему, а в реальности.
– Ты звонил Рейчел?
– Пока нет.
– И ты что, позволил ей просто мучиться в неведении последние двадцать четыре часа?! – Глаза Бенингтон гневно блеснули.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Она, наверное, сейчас с ума сходит. Нам надо ей позвонить.
– С ума сошла?
– А ты?
– И что мы ей скажем? Я так и не понял, что…
– Грант, к этому надо привлекать людей. Тебе не кажется, что время пришло? То есть я хочу сказать, боже мой, ты только взгляни на это…
Грант отошел от двери, оттащив за собой Софи.
– Мы пока не знаем, с чем нам пришлось столкнуться, – заметил он.
– Тем более.
– Ты не понимаешь. Когда люди входят в этот дом, он их меняет.
– Ты о чем сейчас?
– Возьмем Сеймура. Он был клиентом сестры. И приходил сюда накануне своего исчезновения.
– Ты это серьезно?
– С ним что-то произошло в комнате Пейдж. Ты, по-видимому, могла наблюдать последствия.
– Грант…
– С Барри Тальбертом все то же самое. Он был здесь на этой неделе. А еще один мужик приходил вчера вечером. Поднялся вместе с Пейдж в ее комнату, а потом вышел из нее как гребаный зомби. Как тот, кого ты видела двадцать минут назад.
– А этот мужчина вчера вечером… У него были седеющие вьющиеся волосы? Такой крепкий? На дюйм или два выше шести футов?
– Точно, и его зовут Джуд Грейзер. Он врач. А откуда ты о нем знаешь?
– Когда мне позвонил Стю, я была в небольшом ресторанчике в Норт Бенде и наблюдала за Грейзером, Тальбертом и Сеймуром, которые пили кофе в одной из кабинок.
Грант почувствовал, как у него похолодел позвоночник.
– Они были там вместе?
– Ну да.
– И что делали?
– Без понятия. Но вели себя очень странно.
– А о чем они говорили?
– Ни о чем, что можно было бы хоть как-то принять за что-то осмысленное.
– А почему они вдруг оказались вместе? Между Сеймуром и Тальбертом нет никакой связи.
– М-м-м-м… а твоя сестра?
– И ты их там просто так оставила?
