Он ударил по одной из половинок ногой, надеясь, что от этого удара дерево окончательно развалится.
Но ДСП едва прогнулась.
А вот боль пронзила его ногу.
Повернувшись, детектив еще раз осмотрел помещение в поисках какого-нибудь инструмента.
В углу, под лестницей, он заметил какой-то инвентарь на длинных ручках, прислоненный к стене.
Подойдя и внимательно изучив инструменты, он выбрал кувалду, которую поднял и отнес к помосту.
Грант поставил свечу на пол и свободной рукой постарался отодвинуть помост от стены.
На открывшейся стене из грубого кирпича в неверном пламени свечи двигалась его тень, которая изгибалась и вытягивалась до самого потолка. Кувалда на этом теневом изображении превращалась в деформированную конечность.
Тень двигалась вместе с Мортоном, но у него было ощущение, что она существует сама по себе.
Он бросил внезапный взгляд через плечо, на пианино, но оно оказалось потерянным где-то в темноте.
Грант встал в стойку перед помостом.
Крепко, двумя руками, взялся за кувалду – при этом его правая рука оказалась прямо под самим бойком, а левая на конце рукоятки – и поднял ее над головой.
Удар был такой силы, что он даже не почувствовал, как кувалда прошла сквозь рабочую поверхность – щепки разлетелись в разные стороны, боек врезался в каменный пол, и от удара содрогнулись его руки и пломбы в коренных зубах.
Еще восемь ударов, и помост превратился в кучу щепок для растопки.
Тяжело дыша, полицейский облокотился на ручку кувалды и изучил дело своих рук. Неплохо, но на всю ночь явно недостаточно.
А самое главное, он так и не смог утолить свою жажду разрушения.
Грант поднял свечу, забросил кувалду на плечо и прошел в угол, где пряталось пианино.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это великолепный экземпляр из красного дерева с медным покрытием на басовых и сопрановых струнах. В молодости это, должно быть, был совершенно изысканный инструмент. Но теперь, спустя десятилетия, лак с него практически сошел и металлические части покрылись ржавчиной.
Детектив прислонил кувалду к одной из его ножек и провел рукой по клавиатуре. Она оказалась грубой в тех местах, где с клавишей обвалилась слоновая кость и обнажилось дерево.
Указательный палец детектива дотронулся до клавиши си первой октавы.
И нажал ее.
Клавиша с трудом опустилась, и впервые за, как мнилось Гранту, десятилетия в подвале раздался одинокий и немощный звук, как будто бы исторгнутый из самых недр старого пианино. Он наполнил помещение подвала и звучал так долго, что Мортона это стало нервировать.
Он все еще звучал, когда дверь в подвал открылась и с верхней ступеньки раздался голос Пейдж:
– Что это было?
– Ничего. Просто добываю дрова.
Повисла тишина.
А потом дверь захлопнулась.
Грант в последний раз взглянул на пианино.
Звук умолк, и теперь был слышен только шум дождя, проникавший сквозь разбитое окно.
Детектив поднял кувалду, занес ее над головой и с грохотом опустил на деревянную крышку и дальше, до самых внутренностей, где от удара в дикой какофонии стали рваться струны.
Инструмент стойко сопротивлялся.
Грант купался в этом.
Он поднял кувалду и ударил еще раз.
И еще раз.
И еще.
И еще…
Глава 31
Ему пришлось сходить три раза, чтобы притащить все результаты охватившей его жажды разрушения.
– С тобой все в порядке? Ты весь в поту, – обратилась к нему Софи, когда он уже сидел возле камина, раскладывая под решеткой обрывки газеты и растопку.
– Не совсем.
– Пейдж на кухне плакала.
– Мы поругались.
– Я это слышала.
Грант положил две ножки пианино на решетку и взялся за спички.
Чиркнув по коробке, полицейский поднес зажженную спичку к бумаге.
Когда пламя занялось, он внезапно почувствовал смертельную усталость.
Абсолютную, от которой плавились мозги.
Загорелась растопка.
– Я скоро лягу, – сообщил Мортон. – Тебе в туалет нужно или что?
– Ты только что уничтожил ее. И ты об этом знаешь, правильно?
Грант взглянул на напарницу.
В кухонной раковине позвякивали тарелки.
– Я знаю, что она сделала тебе больно, – заметила Бенингтон. – Знаю, что ты разочарован. И знаю, что она доставала тебя с того самого времени, когда вы остались вдвоем. Все это я понимаю. Но не забывай, что она у тебя единственная сестра и другой не будет. У меня вот сестер нет. И я тебе завидую.
– Софи…
– Я понимаю, что совсем не знаю, что это такое…
– Все эти вещи, которые она творит, – сказал Мортон. – То, что она позволяет делать этим мужикам за деньги…
– Знаю.
– Я помню ее, когда ей было шесть лет. И у нее не было в мире никого, кроме меня.
– Знаю.
– И вот теперь – это…
– Грант…
– Я так ее люблю!
Мужчина вытер глаза и подложил дров в огонь.
Он отвел Софи в ванную, а потом устроил на кожаном кресле с откидной спинкой. Правое колено Бенингтон он приковал к металлической раме под опорой для ног, после чего укутал ее множеством одеял.
В кармане завибрировал ее телефон.
Он вытащил трубку и взглянул на экран.
Очередное послание от Арта, на этот раз с приложением.
Это оказалось фото помещения ресторана.
В кабинке сидели четверо мужчин.
– Что там? – поинтересовалась Софи.
Напарник показал ей картинку и указал на плохо одетого мужчину рядом с Джудом Грейзером.
– Стив Винсент, – сказал Грант.
– Ага. Вся компашка в сборе.
На экране высветился местный номер.
– Ты знаешь, чей это? – спросил Мортон.
– Френсис.
– Быстро ты, – произнес Грант в трубку.
– Хотелось доставить тебе удовольствие.
– Нашла что-нибудь?
– У мистера Флауерса было два привода за вождение в состоянии опьянения.
– И все?
– И все. Ни в базе ФБР, ни в базе Национального центра я ничего не нашла. Но… Я пропустила всех через базу социального страхования.
