– Нет, не надо, – тихо ответил Билли. Он смотрел в сторону, в коридор у нее за спиной, не желая встречаться с ней взглядом.
– Точно? Если ты хочешь представлять группе то, что мы находим, вместе, тоже нет никаких проблем.
– Нет, правда, не надо. – Билли посмотрел ей в глаза, изобразив слабую улыбку, которая, как он надеялся, немного сгладит остроту его обвинений.
– Точно? – Йеннифер, казалось, по-прежнему испытывала некоторую неуверенность.
– Совершенно точно. Я был неправ. Извини.
– Значит, все в порядке?
– Все в порядке.
– Хорошо, потому что я действительно не хочу совершить ошибку и кого-нибудь рассердить.
– Ты никого не рассердила. Не сомневайся.
Йеннифер ему тепло улыбнулась и ушла. Билли остался немного озадаченным. Что с ним произошло? Чем он занимается? Злится на то, что Йеннифер сначала не проинформировала его. Это означает, что он в каком-то смысле ощущает угрозу. А это, в свою очередь, означает, что болтовня Ваньи о том, кто является лучшим полицейским, засела глубже, чем он полагал. Он думал, что покончил с этим. Они же все выяснили. Он вернулся к тому, в чем ему нет равных, понял, что они делают в команде разные, но одинаково важные вещи. Так он, во всяком случае, полагал. Но тут возникла эта ситуация с Йеннифер. И к тому же он не подал документы в ФБР. Маленькие сигналы.
Неужели он сомневается в своих способностях? Или начинает превращаться в этакого озлобленного полицейского, который не поднимается по служебной лестнице и считает, что все и вся ему противодействуют? Этого допускать нельзя. Ни того, ни другого. Он слишком молод и, по правде говоря, чересчур сильно любит свою работу. Тогда лучше начать все сначала. Покинуть Госкомиссию и устроиться куда-нибудь в другое место.
Вальдемар Литнер перекатился на правый бок и посмотрел на стоящие на ночном столике часы. Пора отправляться обратно на работу. Он приехал домой на ланч. Поел на кухне немного йогурта с хлопьями, а потом пошел и прилег. В последнее время он ощущал усталость, толком не зная, почему. Спал он столько же и так же хорошо, как обычно, но никогда не чувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Симптом того, что ты на пути к полному изнеможению и нервному срыву, как он слышал, но это казалось неправдоподобным. Работал он сейчас не больше, чем раньше, скорее, наоборот, и не ощущал стресса или преследования. Но сил стало немного меньше, и еще эта ноющая боль внизу спины. Может, он потянул спину? Однако на травму мышцы это было не похоже. Покинув спальню, Вальдемар прошелся по пустой, тихой квартире. Через несколько месяцев в ней станет еще тише и пустыннее. Ванья переедет в США.
Она уже много лет не жила вместе с ним и Анной, но регулярно их навещала. Каждый четверг они вместе ужинали, но часто случалось, что она просто заглядывала на огонек, смотрела с ними телевизор, пила кофе, ужинала. Если она оказывалась поблизости, то могла позвонить ему в офис и пригласить его вместе пообедать. Теперь все это прекратится. Она долго будет очень далеко, и Вальдемар лишится того, что ценит превыше всего в жизни: близких отношений с дочерью.
Ему, естественно, хотелось, чтобы она поехала. Он безумно гордился ею, всегда. Но когда ее выбрали и она начала работать в Госкомиссии по расследованию убийств, он испытывал исключительно радость и гордость, теперь же к этим чувствам примешивалась печаль. Стоило ему представить себе, что дочь будет так далеко, как грудь сжимало от тоски, хотя оставалось еще несколько месяцев до расставания.
Он останется не один. Не будет испытывать недостатка в любви и близости. Им с Анной хорошо вместе, они по-прежнему любят друг друга, и когда он порой задумывается о своем будущем, – как оно будет выглядеть, что он станет делать, – в его мыслях Анна всегда была рядом с ним. Но с Ваньей у него особые отношения, такие близкие. И всегда были. Когда она была маленькой, он проявлял больше терпения, чем Анна. Любил играть с ней и в прятки, и в настольные игры, всегда соглашался на ее условия, и Анна была благодарна, что может оставаться в стороне. Когда кто-то из коллег или приятелей жаловался на своих дочерей-подростков и рассказывал о ссорах и вспышках ярости, говорил, что живет как будто с инопланетянином, Вальдемар никогда не находил сходства со своей семьей. Он всегда мог поговорить с дочерью. Обсудить и приять общее решение. Возможно, потому что она всегда была очень зрелой для своего возраста, но ему хотелось думать, что еще и поскольку они оба очень дорожили связывавшими их узами и не хотели или не решались испытывать их на прочность. Анне приходилось с Ваньей в подростковый период гораздо труднее, и поэтому она многие решения и установки перекладывала на него. Вообще, у Анны были значительно более сложные отношения с Ваньей, чем у него. Никаких открытых войн, никаких жестоких слов, но у них просто-напросто не было той близости.
Ванья всегда была папиной дочкой. И теперь она от него уедет.
Когда она рассказала о своих планах, его первой мыслью было, что ее нельзя отпускать. Он собирался запретить ей. Каким-то образом удержать ее. Впервые в жизни, насколько ему помнилось, он сознательно солгал ей. Сказал, что идея хорошая. В последующие недели ему приходилось бороться, чтобы на самом деле не желать ей потерпеть неудачу. Уговаривать себя, что ей этого действительно хочется. Поездка сделает ее счастливой, и тем самым его тоже.
Теперь он всем сердцем желал, чтобы у нее все получилось, но иногда на него накатывала тоска. Уже сейчас, еще до ее отъезда. Каково же ему придется, когда она действительно переедет?
Отогнав мрачные мысли, он вернулся на кухню, выпил стакан воды и снова бросил взгляд на часы. Надо ехать. Он поставил стакан в посудомоечную машину и вышел в прихожую, зазвонил мобильный телефон. Анника, его секретарша. Он ответил и услышал длинную, быструю тираду. Вальдемар уловил не все из сказанного Анникой, – она явно сильно волновалась – и понадеялся, что неверно ее понял. Ему пришлось сделать над собой небольшое усилие, чтобы голос не дрожал, когда он просил ее успокоиться и повторить снова. Анника набрала побольше воздуха, и вскоре он, к сожалению, убедился, что в первый раз все понял правильно. К ним прибыла полиция, они требуют материалы за несколько лет, и ему, вероятно, следует вернуться. Вальдемар быстро закончил разговор, сказав, что уже едет, и положил трубку.
Он застыл в прихожей, пытаясь разобраться в мыслях.
Он ведь тогда выпутался.
Он пошел кратчайшим путем.
Предварительное следствие закрыли. Недостаток доказательств.
Это было ради семьи.
Разумеется, ошибочно. Просто, но ошибочно. Он перевернул эту страницу, все забыл, вытеснил воспоминания. Полиция у него в офисе. Едва ли речь идет о чем-то другом. Почему сейчас? Почему снова?
Простой способ дать семье то, чего он иначе дать бы не смог.
Они бы не пришли, если бы не думали, что на этот раз сумеют его поймать. Что произошло? Он не преступник, просто предложение выглядело так заманчиво. Так просто.
