– Что вы хотите?
– Чего-нибудь крепкого. Вечер вчера выдался длинный.
Бросив на него усталый взгляд, Юкке взял какую-то капсулу с полочки рядом с агрегатом, которую Себастиан даже не заметил, открыл верхушку кофеварки, опустил туда капсулу, снова закрыл крышку и поставил стеклянную чашку на решетку, нажав другой рукой на одну из кнопок сбоку.
– Ну вот. А кто вы такой? – спросил он, глядя на Себастиана без всякого интереса.
– Твой новый папа.
– Да вы шутник. Ей стоило бы к вам присмотреться.
Он развернулся и направился обратно к столу. У Себастиана внезапно возникло ощущение, что Юкке частенько доводится по утрам общаться у себя на кухне с незнакомыми мужчинами. Он молча взял чашку с решетки. Кофе действительно оказался крепким. И горячим. Себастиан обжег язык, но все-таки допил кофе, продолжая хранить молчание.
Двумя минутами позже он вышел навстречу серому сентябрьскому утру.
На улице ему потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться и сообразить, как быстрее добраться до дома. До квартиры на Грев-Магнигатан.
До Эллинор Бергквист.
До его квартирантки, или как бы ее точнее назвать. Как она стала таковой, как угодила к нему в дом, по-прежнему оставалось для Себастиана загадкой.
Они повстречались как раз в то время, когда Хинде начал убивать его бывших партнерш. Себастиан зашел к Эллинор, чтобы предупредить ее, а в результате та переехала к нему домой. Ему следовало сразу вышвырнуть ее. Но она все-таки осталась.
Себастиан посвятил много времени попыткам разобраться в своих отношениях с Эллинор. Кое-что он уже знал точно.
Он ее определенно не любит.
Нравится ли она ему? Нет, нельзя сказать даже этого. Правда, он в каком-то смысле ценил то, что она, непрошенно вселившись к нему, сделала с его жизнью. Она ее в некотором роде упорядочила. Вопреки всему он ловил себя на мысли, что ему приятно в ее обществе. Они вместе готовили еду. Смотрели, лежа в постели, телевизор. Занимались любовью. Часто. Эллинор свистела. Хихикала. Когда он приходил домой, говорила, что скучала по нему. Ему даже не хотелось признаваться в этом себе, поскольку на самом деле не хотелось, чтобы это было правдой, уж точно не с Эллинор, но благодаря ее присутствию он впервые за много лет начал думать о своей квартире как о доме.
Дом.
Неблагополучный, но все-таки дом.
Использует ли он ее? Безусловно. На самом деле ему на нее глубоко наплевать. Все, что она говорит, влетает ему в одно ухо и вылетает через другое. Она подобна шумовым эффектам. Но в период выздоровления она оказалась очень кстати. Честно говоря, он не представлял себе, как справился бы без нее в те недели, когда воспаление легких приковало его к постели. Она не бросила его, взяла у себя в универмаге отпуск за свой счет. Но как бы благодарен он ей ни был, этого ему было недостаточно.
Эллинор – восхищающаяся им, готовая ко всему, вплоть до самоуничижения, не вполне здоровая домашняя помощница, с которой он занимается сексом. Несмотря на то что его жизнь стала проще и во всех отношениях удобнее, долго так продолжаться не может. Обыденность и будничность, которые она привнесла с собой, были просто некой конструкцией. Химерой. Какое-то время он это ценил, даже поощрял, но теперь был уверен в том, что больше не хочет ей подыгрывать.
Он снова здоров, он начал потихоньку сближаться с Ваньей, у него, вероятно, будет работа. Начало чего-то, что может стать жизнью.
Эллинор ему больше не нужна.
Ее надо выставить.
Без проблем не обойдется – это он знал.
Шибека Хан ждала. Как обычно. Она сидела возле кухонного окна на третьем этаже обветшалого дома, построенного в районе Ринкебю в рамках «Миллионной программы»
[2]. Листья деревьев за окном уже начали желтеть и краснеть. На открытых пространствах между домами галдели детсадовские ребятишки. Шибека не могла припомнить, сколько лет она уже сидит тут и смотрит, как играют дети. То же окно, та же квартира, новые дети. За окном время летит очень быстро. На кухне же кажется, будто оно остановилось.
Она очень любила часы после ухода сыновей, когда день еще не набрал силу. Она вела активную жизнь: имела много друзей, работала санитаркой, изучала шведский на курсах высшей ступени, а в прошлом году поступила учиться на младшую медсестру. Но в свободные дни она по нескольку часов сидела утром, наблюдая за жизнью за окном. В каком-то смысле это было ее другой жизнью. Временем, отведенным для того, чтобы показать уважение и любовь к Хамиду.
Она знала, что если пересчитать годы в обратном порядке, получится точное количество лет, проведенных у окна. Но сейчас у нее не было на это сил. Не было сил вспоминать. Самым наглядным признаком пролетевшего времени являлись сыновья. Мехран уже заканчивает среднюю школу. Эйер продирается через седьмой класс – учеба дается ему не так легко, как старшему брату. Когда Хамид исчез, Эйеру было четыре, а Мехрану как раз исполнилось шесть. Шибека помнила его улыбку, когда отец подарил ему новенький ранец, черный с двумя голубыми полосками, с которым ему предстояло осенью впервые пойти в школу. Его радостные темные глаза, сверкающие гордостью за то, что он становится взрослым. Объятия отца и сына. Неделей позже Хамид исчез. Как сквозь землю провалился. Это был четверг. Четверг, очень давно.
Как ни странно, чем дальше шло время, тем больше она тосковала по нему. Не так остро, как поначалу, но более… горестно, более болезненно.
Внезапно Шибека разозлилась на себя. Она опять предается воспоминаниям. А ведь они-то и лишают ее сил. Но мысли не обращали внимания на ее желания. Они с легкостью ускользали от ее попыток их контролировать и устремлялись в прошлое. К друзьям, приходившим и помогавшим в поисках. К вопросам и плачу детей. К выходному костюму Хамида, который она забрала из химчистки и который потом его понапрасну дожидался. Карусель картинок и мгновений, движимая надеждой, что мысли отыщут что-то упущенное ранее, нечто, способное все прояснить. Однако ее всегда ждало разочарование. Все детали уже тысячи раз рассмотрены, все лица ей уже знакомы. Бесполезно.
Чтобы отделаться от бесплодных раздумий, Шибека встала и подошла к окну. Сегодня пятница, и она знает, что он скоро приедет. После сегодняшнего будет два дня, как он вообще не появлялся в их доме. Она уже не верила, что ей что-нибудь придет, ей уже давно перестали отвечать, но она отказывалась сдаваться. Продолжала писать, шлифовала свой шведский, почерк и лексику официального языка. У нее стало так хорошо получаться писать письма властям, что многие друзья теперь обращались к ней за помощью.
И тут она увидела его. Почтальон! Он, как обычно, прикатил на велосипеде по пешеходной дорожке и начал обход с подъезда номер два, потом четыре, шесть, и дальше он должен войти в восьмой. В ее подъезд.
