– Если она была жива, когда машина загорелась, то мы говорим об убийстве, – закончила Урсула и опять откинулась на спинку стула.
– Я не имею к этому никакого отношения! – инстинктивно обратился Харальд к Торкелю.
Хотя они не договаривались и даже не подумали об этом, получалось, что они с Урсулой обращаются с Харальдом как хороший полицейский и плохой полицейский. Урсула, казалось, твердо решила продолжать эту линию.
– Возможно, она сидела там, а вы начали забирать ее вещи, тогда она очнулась, и вы поняли, что она вас увидела и… откуда мне знать, может, вас охватила паника?
– Нет!
– Вы забрали из машины что-нибудь еще? – спокойно спросил Торкель. Харальд все время проявлял сговорчивость, а сейчас он к тому же напуган. Лучше воспользоваться случаем.
– Нет, ничего. Честное слово. Я взял сумочку и два рюкзака. Потом позвонил в полицию.
– Мы перевернем у вас все вверх дном, и если вы нам сейчас лжете…
Торкель умолк, но Харальд все равно понял, что он имеет в виду. Как понял и то, что пришел конец. Конец всему. Они обнаружат Комнатушку. На этот раз ему не выпутаться, но он не намерен оказываться причастным к убийству, к которому не имеет никакого отношения.
– Я не лгу! – Он переводил взгляд с одного на другого, но остановился на Урсуле, ему казалось, что главное – убедить ее. – Я ничего больше не брал! Только сумочку и два рюкзака. И когда я обнаружил машину, она уже вся выгорела.
Торкель и Урсула молчали.
– Честное слово, – закончил Харальд и тоже умолк.
Они ему поверили.
Ванья испытывала странное ощущение, заходя в следственный изолятор Крунуберга в качестве родственника. Она много раз бывала здесь по работе и не подозревала, что однажды прибудет сюда в другой роли. Ей казалось, она чувствует, как каменные стены просторного помещения рецепции сжимаются вокруг нее. Давят на нее. Все больше утяжеляют каждый шаг в направлении охранника. В конце концов она все-таки подошла. За стеклом сидел Янне Густавссон. Он узнал ее и поприветствовал кивком.
– Я не знал, что Госкомиссия кого-то тут содержит.
– Мы и не содержим.
Ванья умолкла. Янне посмотрел на нее вопросительно. Что-то в голосе? Она звучит не так уверенно, как обычно. Он едва узнал ее. Совершенно очевидно, что-то случилось.
– Я хочу встретиться с отцом, – слабо продолжила она. – Он должен быть здесь.
Янне уставился на нее, но вдруг все встало на свои места.
Литнер.
Ему даже в голову не пришло, хотя фамилия вроде говорила за себя. Литнер.
Много ли найдется народу с такой фамилией? Пожалуй, никого. Кроме красивой блондинки из Госкомиссии и мужчины, сидящего в камере 23.
Вальдемар Литнер.
Он прибыл несколькими часами раньше, зарегистрировала его Ингрид Эрикссон из Управления по борьбе с экономическими преступлениями. Одна из немногих, кто знал, как Янне зовут, и всегда обращавшаяся к нему по имени. Его интересовало, помнит ли его имя Ванья. Вероятно, нет.
– Вальдемар Литнер приходится тебе отцом?
Ванья слабо кивнула, нервно перебирая волосы. Янне пришло в голову, что она выглядит почти как девочка. Растерянная девочка. Внезапно ему стало ее жалко.
– Как ты думаешь, мне разрешат с ним встретиться?
– К сожалению, это будет трудно устроить, – с сочувствием сказал Янне, покосившись на часы. – Знаешь, уже начало шестого, а я немного неуверен, что для этого требуется.
– На него наложены какие-нибудь ограничения?
Янне принялся листать бумаги, хотя уже знал, что там написано. Ингрид Эрикссон отрицательно ответила на все.
Телефонные разговоры[НЕТ]
Письма [НЕТ]
Компьютер [НЕТ]
Посещения [НЕТ]
Эрикссон так поступала всегда.
На всякий случай немного полистав документы, Янне поднял взгляд на Ванью.
– Да. К сожалению. Все.
– Неужели ты действительно думаешь, что я могу осложнить расследование?
– Нет, но то, что думаю я, не имеет значения, – почти извиняясь, проговорил он. – Здесь решаю не я. Тебе придется поговорить с Ингрид или с прокурором.
Он увидел, как Ванья почти растерянно огляделась, словно ожидая, что Эрикссон или прокурор окажутся где-то в рецепции. Вообще-то ему бы следовало отчасти порадоваться создавшейся ситуации. Обычно члены Госкомиссии бывают такими идеальными, их ничем не остановишь. Они не стоят бледными в помещении охраны изолятора и не находятся во власти таких людей, как он. Но что-то в ее беспомощности не позволяло от нее отмахнуться. Беспомощность не подходила ей, и он ощущал скорее неловкость, чем власть.
– У тебя есть номер Ингрид? – под конец спросила она.
Он кивнул и начал записывать на листочке номер.
– Я напишу еще номер прокурора Венберга. С ним может оказаться проще, чем с Ингрид.
Ванья благодарно кивнула ему, когда он протянул ей листок.
– Спасибо, Янне.
Она помнит его имя.
– Удачи, – пожелал он на полном серьезе. Она ей потребуется.
Ванья пошла обратно к входной двери. Прежде чем дверь за ней закрылась, он успел увидеть, как она вынула мобильный телефон.
Ушла.
За десять лет в охране изолятора он повидал всякое.
Но это было нечто новое.
Ванья сперва позвонила Ингрид Эрикссон, рассудив, что лучше начать с того, кто руководит расследованием. Сразу включился автоответчик. Вероятно, она отключила телефон. Ванья оставила короткое сообщение, попросив Ингрид при первой возможности перезвонить ей, но о своем деле ничего не сказала. Скорее всего, Ингрид вычислит, что оно касается ее отца, но излагать свою просьбу через автоответчик она не могла. Это будет достаточно трудно и в разговоре. Затем она набрала номер прокурора Стига Венберга. В отличие от имени Ингрид Эрикссон фамилию Венберга Ванья несколько раз слышала по работе. Он пользовался хорошей репутацией, и Ванье помнилось, что кое-кто из коллег огорчался, когда он несколько лет назад перешел в УБЭП.
Венберг ответил после двух гудков. Ванья услышала на заднем плане детские голоса и предположила, что он находится дома. Звучал он напряженно, но слегка расслабился, когда она сообщила, что работает в полиции. Видимо, он подумал, что она звонит по поводу какого-нибудь расследования, и сразу спросил, чем он может ей помочь.
Ванья рассказала, чем.
Он сразу заметно напрягся.
– Это невозможно. Вы же понимаете?
Его голос обрел мрачность и серьезность. Добиться результата будет нелегко. Если начать слишком давить, то уже через несколько предложений она договорится до служебного преступления. Правда, в глубине души ей как раз хотелось давить. Хотелось просто крикнуть ему, что ей необходимо немедленно повидаться с отцом. Невзирая на правила. Но нельзя. Придется попридержать язык и формулировать просьбу аккуратно.
