Он берет мою руку и сгибает ее.
– Когда я размахнусь, отведи руку от себя. Вот так. Напряжение в драке никогда не помогает. Однако если удар нацелен в живот, можешь напрячь мышцы. Это защитит тебя от травмы.
Мы стоим так близко друг к другу, что у меня учащается пульс, и я действительно смотрю на его губы.
– Знаешь, я ведь это заметил, – говорит он.
Я улыбаюсь.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Ага. Что ж, попробуем еще раз. Будь готова ко второму удару. Его ты тоже можешь заблокировать, но проще будет уклониться.
Он наносит удар правой, и я блокирую. Удар левой – и я уклоняюсь. Его кулак проносится мимо моей щеки. Он с одобрением кивает.
– Еще кое-что. Держи дистанцию. В ближнем бою ты быстро потерпишь поражение. Я показываю тебе основы бокса, но многие из нас владеют различными боевыми искусствами и могут причинить сильную боль, приложив очень мало…
Бросив взгляд на его живот, я слегка бью его по щеке. Он выглядит таким ошеломленным, что меня пробирает смех.
– Попался.
Он смотрит на мои губы.
– Знаешь, я это заметила, – говорю я.
– И я прекрасно понимаю, о чем ты, – улыбается он.
У меня по спине пробегают мурашки, но это приятное ощущение. На секунду мне кажется, что он вот-вот наклонится вперед, но Эш делает шаг назад.
Я снова встаю в боевую стойку.
– А почему свидания вообще запрещены? – небрежно спрашиваю я. – В пансионах всегда так? Ясно же, что даже охрана не может помешать вам тайно выбираться из комнат.
Он качает головой.
– Наши браки должны быть одобрены Семьями. Особенно это касается тех из нас, чьи близкие родственники занимают важные посты. Брак может означать важный союз, поэтому они тщательно регулируются.
Бросаю на него косой взгляд.
– Постой-ка. Вы вступаете в брак по расчету в зависимости от политического союза? На дворе что, шестнадцатый век? – Не знаю, почему я это спросила, учитывая, что в этой школе как раз все и выглядит так, как в те времена. – К тому же брак это одно, а свидания совсем другое.
– Я бы так не сказал. Учитывая количество хранимых нами секретов и все то, что мы можем почерпнуть друг от друга посредством невербального общения… Эмоциональная близость, которая плохо заканчивается, может означать утечку самой разной информации.
– Как та информация, которой я снабжаю тебя сейчас.
– Не совсем, – качает головой Эш. – Ты не знаешь секретов Медведей. Ты даже не уверена, кто ты сама.
– Ясно. Значит, вы ни с кем не встречаетесь, пока не готовы жениться? – Мне очень трудно в это поверить.
Он усмехается.
– Я этого не говорил. Я сказал только, что мы не привязываемся друг к другу. Ничего серьезного.
Я хочу сказать, что это безумие, но учитывая историю моих собственных отношений, не мне судить.
– Так что, твоя Семья уже подобрала тебе пару? – шутя спрашиваю я, но он не улыбается в ответ.
– Мы с Лейлой тоже первенцы глав нашей Семьи. – Выражение у него на лице дает понять, что он скептически к этому относится. – Союзы, которые мы с Лей заключаем здесь, непременно повлияют на решение Семьи. Но да, они отбирали кандидатов с самого нашего детства. У первенцев есть свои преимущества, но и обязанности тоже.
Неудивительно, что Брендан и другие так травят Лейлу. Если она тоже унаследует пост главы Семьи, она здесь не изгой, а скорее соперница.
– Вам подбирают других первенцев? – спрашиваю я.
– Нет. Никогда. Первенцы обязаны оставаться в Семье. Обычно мы сочетаемся браком с кем-то, у кого хорошие способности и более низкое положение в другой Семье и кто готов отречься от своей Семьи и присоединиться к нашей. От этого отношения между Семьями улучшаются, и это выгодно всем.
– Отречься от Семьи? – нахмурившись, спрашиваю я. – Зачем кому-то это делать? И как можно заставить человека отречься от Семьи?
– Посредством смертной казни, – говорит он, и я отшатываюсь.
– Вы убиваете людей за то, что они не на сто процентов преданы новой Семье? – В моем голосе отчетливо слышится изумление. – А если ты хочешь жениться на ком-то, кто не является Стратегом?
– Это запрещено, кроме тех случаев, когда Семья предварительно утверждает кандидатуру этого человека. А если все равно идешь против правил, тогда… смертная казнь.
Я что, только что узнала, что единственные парни, за которых я могу выйти замуж, либо учатся в этой школе, либо должны быть одобрены какими-то Стратегами в Европе, которых я даже не знаю? Такого быть не может.
– А если человек хочет перестать быть Стратегом?
Он смотрит на меня с некоторой долей сочувствия.
– Тоже запрещено.
Меня снова охватывает паника. Все это время я считала, что смогу закрыть на все это глаза, что у меня будет выбор. После того как сегодня утром мне удалось выйти сухой из воды, я полагала, что если выучу достаточно для того, чтобы не выделяться среди остальных, и буду вести себя тихо, то смогу выбраться из этой школы и никогда больше сюда не возвращаться.
– Давай покажу тебе пару ударов ногой перед тем, как уйду, – говорит Эш, и по выражению его лица я понимаю, что очень плохо скрываю эмоции.
Глава двадцать третья
Раздается тихий щелчок. Повыше натягиваю на себя одеяло и зарываюсь лицом в подушку. Кап. Кап. Кап. Как будто где-то вдалеке не до конца закрутили кран.
Лежа под толстым одеялом, зеваю и протираю глаза. Вчера я долго не могла заснуть, и сейчас мне хочется лишь одного: перевернуться на бок и зарыться поглубже в одеяло. Но по краям плотной шторы уже виден свет, а я хочу обсудить с Лейлой жуткое вчерашнее собрание, прежде чем мы отправимся на занятия.
Книги, которые дала мне Лейла, лежат на кровати. Я заснула за их чтением. Потягиваюсь и морщусь от неприятных ощущений в теле. После вчерашних занятий с Эшем у меня болят все мышцы.
Откидываю одеяло и опускаю ноги на пол. Пальцы касаются холодного камня, и я чувствую ими что-то шероховатое. Резко поднимаю ноги. Что-то не так… Пол никогда не бывает грязным. Помещения здесь всегда прямо-таки стерильные. Встаю на колени на кровати, перебирая в уме все возможные ужасы, которые могут быть на камне, и раскрываю занавески, впуская в комнату утренний свет.
Я гляжу на пол и едва успеваю сдержать рвущийся из горла крик, который превращается в придушенный всхлип. Возле кровати темно-коричневыми мазками написаны два слова: «Sarete ridotti».
Итальянский. Когда я была маленькой, мама с тетей Джо разговаривали по-итальянски. Тетя Джо и сейчас иногда на нем говорит. Я плохо знаю этот язык, но надпись на полу могу понять: «Вы будете сокращены» или, возможно, «Вы будете устранены»?
