– Флекс? – переспросил Дядюшка Жукс. – Флекс-художник? Флекс, которого любят поезда? – За пределами кабинета жуки начали передавать это имя от одного роя к другому: «Флекс? Флекс?»
– Ты сделаешь это для нас? – спросил Дядюшка Жукс.
– Попробую, – ответил Флекс.
– А что взамен?
– По пути на эти ваши Линии Насекомых вы подбросите меня до Сундарбана, – сказал Зен.
Некоторое время раздавались лишь треск, шорохи и шелест крыльев: рои общались между собой. Потом Дядюшка Жукс начал двигаться. Холм стал плоским, растекся по полу, заставив Зена и Флекса отскочить назад. Кишащие коричневые тела насекомых покрыли лежащий перед ними скелет. Насекомые начали взгромождаться друг на друга, выстраивая башни и пирамиды, чтобы поднять палки вертикально. Голени, бедра, торс. Худой деревянный скелет поднимался, пошатывался и обрастал плотью из насекомых. Неуклюжие руки вытянулись вперед, пощелкали пальцами в воздухе, словно клешнями, и поправили бумажное лицо на голове, которая надувалась, словно мыльный пузырь, а затем сняли робу из мешковины, висевшую на крюке в стене. Дядюшка Жукс натянул одеяние и заполнил его изнутри. Снова поправил лицо – и теперь бледная маска смотрела на Зена и Флекса из глубокой тени под капюшоном.
– Хорошо, – прошептал он. – Теперь идите. Мы отведем вас старыми путями туда, где спят поезда. Мы покажем вам. Идите за нами.
Глава 31
Они вышли с фабрики и пошли прочь из тьмы Тараканьего города в окружении Монашьих роев, которые двигались на своих скелетах, будто люди, первый раз вставшие на ходули. Надежными проводниками их было трудно назвать. Зен подумал: «А что, если их путь на Разлом-Б окажется непроходимым для человека? Вдруг это просто трещина между двумя кирпичами, через которую жуки могут просочиться, а потом протащить внутрь сложенные скелеты, как складную модель корабля, которую проталкивают в бутылку?»
Но он зря волновался. Насекомые привели их к двери, древней и забытой, на такую же старинную и позабытую всеми улицу, на которую с верхних улиц стекала вода и где заброшенные дома густо заросли шепчущими папоротниками. Дверь была закрыта, на ней висел замок, но Монашьи рои уже давно сумели его вскрыть. Шипя и колыхаясь, навалившись всем своим весом, они распахнули ее. В коридоре оказалось темно, но старые лампы, прикрученные к потолку, проснулись, почувствовав движение, и наполнили пространство свечением цвета сепии.
Зен помедлил, ему не нравилась идея залезать в такое тесное пространство с этими людьми-насекомыми. Флекс положил ладонь ему на спину и мягко подтолкнул вперед, через порог.
– Все в порядке, – сказал он. – Монашьи рои не причинят нам вреда.
«Ему-то хорошо говорить», – подумал Зен. Флекс напомнил Мику, которая говорила ему, еще мальчишке, что огромные коричневые пауки, которые плели сети между ступенями подвала, не причинят им никакого вреда (может, так оно и было, но в туннель, кишащий такими пауками, он бы тоже не сунулся).
И все же он не хотел показывать Флексу, что напуган. Если не смотреть вниз на жуков, продолжавших выпадать из-под монашеских роб, если не обращать внимания на хруст мертвых насекомых, попадавших под его подошвы, то можно было вообразить, что фигуры в капюшонах, идущие впереди, – обыкновенные люди.
Они подошли к старому эскалатору, полубезумному, бормочущему что-то себе под нос, и он с радостью поднял их на сотню метров вверх, туда, где располагались платформы. Пустые магазинчики и залы ожидания были в точности такими, какими их запомнил Зен; он оставил Флекса таращиться на них с детским любопытством, а сам вместе с Монашьими роями прошел через турникеты и вышел к ожидающим поездам.
Он видел их лишь мельком, когда Нова вела его к «Мечтательному лису», и память сыграла с ним шутку, приумножив их количество и размер: он думал, что поездов тут не меньше десяти, и они огромные. В действительности же здесь стояли всего три поезда, один из которых оказался без мозга: тягач с бычьим носом, сцепленный с рядом грязных грузовых вагонов. Из оставшихся двух один был совсем заброшенным, его керамическое покрытие отслаивалось, открывая зияющие раны, сквозь которые Монашьи рои когда-то вытаскивали куски систем.
Зен спрыгнул на платформу и пошел вдоль путей к ее передней части, туда, где стоял третий поезд. Монашьи рои тащились впереди него, то и дело протягивая руки, чтобы пощупать колеса и бока вагонов своими усиками-пальцами. Это был огромный, тяжелый, старомодный локомотив, красные изгибы которого слегка переливались в тусклом свете. Он немного напоминал гигантского жука. Может, именно поэтому Монашьи рои и выбрали этот поезд, а не другой, глянцевый, более новой модели.
Ее звали «Дамасская роза».
Зен обошел локомотив, скидывая носком ботинок кучки маленьких подарков, которые Монашьи рои прилепили к его колесам, и вскарабкался на сцепление локомотива и первого из пяти пыльных вагонов. К тому времени, как он вернулся в то место, откуда начал, Флекс уже пришел из главного зала и тоже рассматривал поезд.
– Какая красота! – сказал Флекс, глядя снизу вверх на керамические изгибы, которые так и напрашивались на то, чтобы их украсить. – Думаю, это один из старичков 257-й серии от «Фосс Индастриз». Всегда мечтал разрисовать один из них.
Зен включил гарнитуру и запустил сканирование систем поезда. Поначалу он ничего не обнаружил. Зен уже начал сомневаться, что поезд жив, как вдруг из динамиков по бокам локомотива раздался громкий голос, напугав его и заставив Монашьи рои перестать копошиться.
– Ожидаю, – произнесла «Дамасская роза». Голос у нее был, как у слегка нервной школьной учительницы. – Ожидаю инструкций от железнодорожной компании «Сириус». До получения инструкций пассажиры остаются на платформе.
– Ждать придется долго, – сказал Зен. – Не думаю, что инструкции поступят. Эта линия уже давно закрыта. Ты не говорила с Монашьими роями? Они разве не рассказывали, что случилось?
– Я не обращаю внимания на стрекот насекомых, – ответил старый локомотив.
– Ну, это ты, наверное, зря, – сказал Зен.
– Я – локомотив железнодорожной компании «Сириус», – настаивала «Дамасская роза». – Я разговариваю только с ними.
– Но сейчас ты разговариваешь со мной, – заметил Зен. – А я не из «Сириуса». Их вообще больше не существует. Нам нужно, чтобы ты отвезла нас на Сундарбан, а потом сделала еще несколько остановок. Ты ведь можешь, да? Наверняка тебе не терпится снова прокатиться. Летать сквозь К-шлюзы. Уверен, ты скучала по всему этому.
Повисла томительная тишина. Поезд размышлял.
– Я разрисую тебя, поезд, – сказал Флекс. Он сделал шаг вперед и прижал ладони к носу локомотива. Посмотрел на него снизу вверх так, словно уже видел нарисованные на нем картины. – Я нарисую на тебе такое…
– Какое?
– Пока сам не знаю. Что-нибудь не слишком кричащее. Думаю, в фиолетовых и теплых серых тонах. Множество узоров и вплетенные между узорами картины. А вдоль поршней и колесных осей – крылья.
