Вот почему я вернусь на раскопки в Аризону, Господи, под Твоим внимательным оком или нет. Даже если человечество не является причиной сотворения Вселенной, я все равно хочу понять, как она устроена. Мы, люди, можем не быть ответом на вопрос почему, однако я продолжу искать ответ на вопрос как.
Этот поиск и есть мое предназначение, не потому, что Ты выбрал его для меня, Господи, а потому, что я сама его выбрала.
Аминь.
Тревожность – это головокружение свободы
Нат не помешала бы сигарета, но политика компании запрещала курение в конторе, и потому ей оставалось только нервничать все сильнее. Было без четверти четыре, а Морроу до сих пор не вернулся. Она не знала, как будет объясняться, если он не успеет вовремя. Отправила ему текстовое сообщение с вопросом, где он.
Зазвенел колокольчик – открылась входная дверь, – но это был не Морроу, а мужчина в оранжевом свитере.
– Здравствуйте. Я хочу продать призму.
Нат убрала телефон.
– Давайте посмотрим.
Он подошел и положил призму на стойку. Это была новая модель, размером с портфель. Нат повернула ее, чтобы взглянуть на счетчик сбоку: активация была произведена всего шесть месяцев назад, и призма сохранила более девяноста процентов «листов». Нат разложила клавиатуру, открыв экран, нажала кнопку «ОНЛАЙН» и стала ждать. Прошла минута.
– Может, он попал в пробку, – неуверенно предположил Оранжевый Свитер.
– Все в порядке, – ответила Нат.
Проверка клавиатуры.
Еще минуту спустя зажегся сигнал готовности. Нат набрала:
Порядок.
Через несколько секунд пришел ответ:
Нат переключилась в видеорежим, и текст на экране сменился зернистым изображением ее собственного лица.
Ее двойник кивнула и произнесла:
– Проверка микрофона.
– Слышу громко и четко, – ответила Нат.
На экране снова возник текст. Нат не узнала ожерелье на своем пара-я; если они купят призму, надо будет спросить, где та его взяла. Она посмотрела на мужчину в оранжевом свитере и назвала цену.
Он не смог скрыть разочарования.
– Так мало?
– Столько она стоит.
– Я думал, со временем эти штуки дорожают.
– Дорожают, но не сразу. Будь ей пять лет, мы бы вели совсем иную беседу.
– А если в другой ветви происходит что-то интересное?
– Да, за это можно заплатить. – Нат показала на призму. – А в другой ветви происходит что-то интересное?
– Я… не знаю.
– Придется вам самому выяснить это и рассказать нам, если вы хотите лучшее предложение.
Оранжевый Свитер медлил.
– Можете поразмыслить об этом и вернуться позже, мы никуда не денемся.
– Подождете немного?
– Сколько угодно.
Оранжевый Свитер раскрыл клавиатуру и быстро обменялся текстовыми сообщениями со своим пара-я. Закончив, сказал:
– Спасибо, мы вернемся позже.
Он сложил призму и ушел.
Последний посетитель закончил болтать и хотел заплатить. Нат подошла к его кабинке, проверила трафик данных на призме и унесла ее обратно в хранилище. К тому времени как она рассчиталась с ним, явились три клиента на четыре часа, включая того, кому требовалась призма, которую унес Морроу.
– Минуточку, сейчас я вас подключу, – сказала она. Пошла в хранилище и принесла призмы для двух посетителей. Усадила их в кабинки, и тут в дверях возник Морроу; растопырив локти, он нес большую картонную коробку. Нат встретила его у стойки.
– Ты едва успел, – прошептала она, смерив его яростным взглядом.
– Да, да, мне известно расписание.
Морроу отнес коробку в хранилище, вернулся с призмой и установил ее в кабинке для третьего клиента за несколько секунд до срока. Ровно в четыре на всех призмах зажглись сигналы готовности, и трое посетителей принялись общаться со своими пара-двойниками.
Нат проследовала за Морроу в офис за главной стойкой. Морроу уселся за стол, будто ничего не случилось.
– Итак? – спросила она. – Что тебя задержало?
– Я разговаривал с одним из санитаров в богадельне. – Морроу только что вернулся от клиентки, Джессики Элсен, разменявшей восьмой десяток вдовы с немногочисленными друзьями и единственным сыном, который был скорее обузой, нежели утешением. Почти год назад миссис Элсен начала приходить раз в неделю, чтобы побеседовать со своим пара-я; она всегда бронировала отдельную кабинку, чтобы пользоваться голосовым чатом. Пару месяцев назад она неудачно упала и сломала бедро и теперь находилась в доме престарелых. Поскольку старушка не имела возможности прийти в контору, Морроу каждую неделю носил ей призму, чтобы она могла продолжать свои разговоры. Это нарушало политику компании «СелфТок», но вдова платила за его услуги. – Он рассказал мне о состоянии миссис Элсен.
– Что с ней?
– У нее пневмония, – сказал Морроу. – Он говорит, это часто случается после перелома бедра.
– Правда? Какое отношение перелом имеет к пневмонии?
– Если верить этому парню, причина в том, что больные мало двигаются и сидят на оксикодоне, а значит, у них поверхностное дыхание. В любом случае миссис Элсен подцепила пневмонию.
– Это серьезно?
– Санитар считает, что она протянет месяц, максимум два.
– Надо же. Печально.
– Да. – Морроу поскреб подбородок квадратными кончиками пальцев. – Но у меня есть идея.
Какая неожиданность.
– Что на этот раз?
– Ты мне не понадобишься. Я сам справлюсь.
– Вот и отлично. Мне есть чем заняться.
– Верно, сегодня ты идешь на собрание. Как продвигается?
Нат пожала плечами.
– Сложно сказать. Думаю, я делаю успехи.
* * *
На каждой призме – название было почти буквальной аббревиатурой исходного обозначения «плагальный интермировой сигнальный механизм» – имелось два светодиода, красный и синий. При активации призмы в ней происходило квантовое событие с двумя равновероятными исходами: наступление одного показывала красная лампочка, другого – синяя. С этого момента призма позволяла осуществлять обмен информацией между двумя ветвями вселенской волновой функции. Проще говоря, призма создавала две отдельные временные линии, на одной из которых вспыхивал красный светодиод, а на другой – синий, и позволяла им общаться между собой.
Обмен информацией происходил за счет массива ионов, находившихся в магнитных ловушках внутри призмы. Когда призма активировалась и вселенская волновая функция расщеплялась на две ветви, эти ионы оставались в состоянии когерентной суперпозиции и балансировали на лезвии бритвы, доступные обеим ветвям. Каждый ион можно было использовать для передачи одного бита информации, «да» или «нет», из одной ветви в другую. Акт прочтения этого «да»/«нет» приводил к декогеренции иона и навсегда сбрасывал его с лезвия на одну из сторон. Для отправки другого бита требовался другой ион. При помощи массива ионов можно было передать строку битов, кодировавших текст; достаточно большие массивы позволяли передавать изображения, звук и даже видео.
