Затем ученые продолжали следить за новостями в последующие недели и месяцы, чтобы выяснить, как различия разрастаются со временем. Они искали классический сценарий «враг штурмует стены, городу конец, оттого что гвоздика не нашел кузнец», при котором волны распространялись неуклонным, но четким образом. Вместо этого исследователи обнаруживали другие малозначимые несоответствия, не связанные с первым; погода вызывала перемены, повсюду и постоянно. К тому времени как удавалось заметить крупное политическое расхождение, установить истинную причину было непросто. Проблему усугублял тот факт, что каждое исследование заканчивалось, когда истощался блокнот призмы; каким бы интересным ни было данное конкретное расхождение, связь между ветвями всегда была временной.
Дельцы из частного сектора осознали, что, хотя полученная через призму информация имела ограниченную инструментальную ценность, ее можно было продать. Возникла новая разновидность информационных брокеров: компания обменивалась новостями о текущих событиях со своими параллельными версиями и продавала информацию подписчикам. Спортивные сводки и гламурные сплетни продавались лучше всего; люди зачастую интересовались поведением своих любимых звезд в иных ветвях так же, как и в собственных. Заядлые любители спорта собирали информацию из разных ветвей и спорили, какая команда выступает лучше других и имеет ли это большее значение, нежели выступления в каждой конкретной ветви. Читатели сравнивали различные версии романов, опубликованных в различных ветвях, и писателям приходилось конкурировать с пиратскими копиями книг, которые они могли бы написать. С появлением призм с более объемными блокнотами то же самое начало происходить сперва в сфере музыки, а затем и кино.
* * *
На первой встрече Нат изумилась тому, что обсуждали члены группы поддержки: один мужчина постоянно тревожился, что его пара-двойник лучше проводит время; другую женщину непрерывно терзали сомнения, поскольку ее двойник проголосовала за иного кандидата. Неужели такие вещи представляли проблему для обычных людей? Проснуться в луже собственной блевоты, трахаться со своим дилером, потому что не можешь наскрести денег на дозу, – вот настоящие проблемы. Нат представила, как говорит всем этим людям, что им нужно просто взять себя в руки, но, само собой, промолчала, и не только по причине того, что таким образом выдала бы себя. Она не могла их судить. Что с того, если они жалели себя? Лучше барахтаться в жалости к себе, чем по-настоящему разрушить свою жизнь.
Нат перебралась сюда, чтобы начать все заново, подальше от людей и мест, которые могли спровоцировать срыв. Работа в «СелфТок» была не слишком интересной, но ей нравилось получать честно заслуженную зарплату – и преимущественно нравилось общаться с Морроу. Его тайные козни были забавными; ей всегда удавались подобные вещи, и она говорила себе, что это помогает удержаться от срыва, ведь удовольствие от надувательства было безопасной заменой кайфу. Однако затем у Нат появилось ощущение, будто она сама себя дурачит. Пусть она не тратит деньги на наркотики, но эти маленькие розыгрыши вполне могут привести к тому, что она снова начнет употреблять. Лучше убраться подальше от всего этого; найти новую работу, не связанную с Морроу, что, возможно, будет означать новый переезд. Однако на это требовались деньги, и потому ей придется иметь дело с Морроу, пока она не сможет позволить себе расстаться с ним.
– Моя племянница учится в выпускном классе, – говорила Зарина, – и последние несколько месяцев она рассылала документы в колледжи. На этой неделе пришли ответы, и она неплохо справилась: ее приняли в три колледжа. Я радовалась за нее, пока не пообщалась со своим пара-я. Оказалось, ее племянницу приняли в Вассар, куда она изначально и хотела попасть. Но в этой ветви Вассар был в числе колледжей, которые ей отказали. Причина всех различий между нашими ветвями состоит в том, что я активировала призму, ведь так? А значит, из-за меня племянницу не приняли. В этом виновата я.
– Ты полагаешь, что твою племянницу приняли бы, если бы ты не активировала призму, – сказал Кевин. – Но это необязательно так.
Зарина принялась рвать бумажный платочек, который держала в руках; она всегда так делала, когда говорила о себе.
– Но это означает, что мой пара-двойник сделала что-то, чтобы помочь своей племяннице, что-то, чего я не сделала в этой ветви. И потому я виновата в бездействии.
– Ты не виновата, – возразил Лайл.
– Но все различия – из-за моей призмы.
– Это не означает, что ты виновата.
– Как же иначе?
Не зная, что ответить, Лайл повернулся к Дане. Та спросила Зарину:
– Не считая Вассара, имелись ли другие отличия в том, какие колледжи приняли твою племянницу, а какие отвергли?
– Нет, все остальное совпадает.
– Значит, мы можем полагать, что аппликация твоей племянницы была одинаково достойной в обеих ветвях.
– Да, – уверенно ответила Зарина. – Она умная девочка, и никакой мой поступок этого не изменит.
– В таком случае давай немного порассуждаем. Почему Вассар мог принять твою племянницу в другой ветви, но не принять в этой?
– Я не знаю, – ответила Зарина.
Дана оглядела комнату.
– У кого-нибудь есть идеи?
– Может, у работника приемной комиссии в этой ветви был плохой день, когда он рассматривал ее аппликацию, – предположил Лайл.
– А из-за чего у него мог быть плохой день?
Нат следовало изображать интерес, и потому она подключилась:
– Может, кто-то подрезал его на дороге тем утром.
– Или он уронил телефон в унитаз, – добавил Кевин.
– Или то и другое вместе, – закончил Лайл.
Дана сказала Зарине:
– Является ли что-либо из перечисленного ожидаемыми результатами твоих поступков?
– Нет, вряд ли, – признала Зарина.
– Это просто случайные последствия погодных различий между двумя ветвями. А погодные различия может вызвать что угодно. Не сомневаюсь, что при желании мы найдем сотню людей, чьи призмы связаны с ветвями, в которых твою племянницу не приняли. Если одно и то же случается в ветвях, где ты вела себя по-разному, значит, причина не в тебе.
– Но я по-прежнему чувствую себя так, будто это моя вина.
Дана кивнула:
– Нам по душе мысль, что всегда найдется ответственный за любое событие; так мир кажется более понятным. Эта мысль нравится нам так сильно, что иногда мы виним самих себя, просто чтобы обвинить хоть кого-то. Но не все события в нашей – или в чьей-либо – власти.
– Я понимаю, что это нелогично, но все равно чувствую себя виноватой, – ответила Зарина. – Думаю, дело в чувстве вины за мою сестру… – Она помедлила. – Из-за нашего прошлого.
– Хочешь об этом поговорить? – спросила Дана.
Зарина помолчала, затем продолжила:
– Много лет назад, когда мы были подростками, мы вместе учились танцевать, но у нее получалось намного лучше, чем у меня. Ей были назначены пробы в Джульярдской школе, но я так завидовала, что устроила диверсию.
