ПРЕДИСЛОВИЕ
Посвящается Карин и Александру
Великая цивилизация Древней Персии с ее впечатляющими ахеменидскими и сасанидскими рельефами, давно завладела вниманием широкой публики. Всем, безусловно, памятны роскошные выставки последних лет в крупных музеях мира. Но вопреки своему очарованию, а также влиянию, которое она оказала на Запад, начиная с эпохи Геродота, доисламский Иран остается, несмотря ни на что, «полузабытой» цивилизацией, затерявшейся в тени соседних культур. Несомненно, для этого есть множество причин, которых слишком много для того, чтобы приводить их на этих страницах, но совершенно ясно, что тяжелое поражение, которое нанесла греко-римская античность восточным «варварам» во время мидийских
[1] войн в начале V в. до н.э., до некоторой степени сказывается и в наше время.
В связи с этим стереотипы и ошибки при оценке различных ситуаций, основанные на европоцентрическом видении, особенно трудно искоренить. Таким образом, подражания Ксеркса I надписям и рельефам своего отца Дария I, выполненные с похвальным стремлением к тем же высоким универсальным ценностям, были неправильно и негативно интерпретированы и его обвинили в «отсутствии оригинальности». Надо сказать, что и «полное разрушение» Персеполиса Александром Великим не было подтверждено археологическими раскопками. Так называемая македонизация Ирана при Селевкидах была также опровергнута более точной интерпретацией источников, в результате чего ученые отказались от ранее существовавшей идеи радикального разрыва с традициями персидских предшественников. И наконец, представление о постепенном упадке во время правления поздних Ахеменидов и царей из династии парфян, а также точка зрения об учреждении «государственной религии» у Сасанидов с самого начала их господства не выдерживают проверки фактами.
Руины Персеполиса
Термин «Иран» в качестве политического, религиозного и культурного понятия возник в III в. до н.э., когда первые Сасаниды ввели название Эран, или Эраншахр («страна арийцев/иранцев»), в свои надписи, чтобы обозначить территорию, над которой они осуществляли свою власть. В этом случае имя собственное, имеющее и этническую коннотацию, возводится к иранскому названию (которое функционировало и как прилагательное, и как существительное) aryanam, являвшемуся изначально родительным падежом множественного числа от агуа- (или ariya-, авестийское airiia-), которое означает всего лишь «арийский, ариец», то есть «иранский, иранец»
[2]. В своих надписях ахеменидские цари Дарий I и Ксеркс I подчеркивали свое «арийское» происхождение, упоминая верховного бога Ахурамазду как «бога арийцев», и обозначали свой язык и свои надписи как «арийские», совсем так же, как делал кушанский царь Канишка в Бактрии, на другом краю ираноговорящего мира более чем шесть веков спустя.
С падением Сасанидской империи политическое понятие «Иран» исчезло, и в течение многих веков страна официально называлась Персией. Так было до 1934 г., когда «Иран» снова стал официальным названием государства, бывшего под властью династии Пехлеви. Вначале Персией называлась лишь провинция на юго-западе нынешнего Ирана (Парсис, или Персидау греков и римлян), откуда были родом Ахемениды и Сасаниды. Они называли этот регион Parsa на староперсидском и Pars на персидском среднего периода (нынешнее название региона на современном персидском языке — Фарс). Ввиду главенствующей роли этой провинции в течение долгих веков иранской истории, до появления арабов и ислама около середины VII в. н.э., мы предпочли использовать название «Персия» в названии этой книги. Впрочем, в настоящем труде мы сосредоточимся главным образом на западной части иранской территории. Если интерес европейцев к Востоку ограничивался Левантом во времена Крестовых походов, великие завоевания монголов в начале XIII в. позволили расширить контакты между Западом и Востоком, в первую очередь при помощи дипломатических миссий купцов, вроде столь хорошо известного венецианца Марко Поло, францисканских и доминиканских миссионеров, которые на своем пути к Дальнему Востоку пересекали Персию. Они были первыми в длинном ряду путешественников, оставивших нам невероятные описания и часто не менее произвольные карты Древней Персии. Первыми были итальянцы, англичане и немцы, но, начиная с XVII в., к ним присоединились и французы в лице Жана-Батиста Тавернье, Жана де Тевено и в особенности Жана Шардена, который первым дал подробное описание «гебров-огнепоклонников» (то есть парсов зороастрийцев). Его повествование было, кроме того, еще и источником вдохновения для «Gu£bres ou la tolerence»
[3] (1768) Вольтера или для «Западно-восточного дивана» (1819) Иоганна Вольфганга Гёте.
Культурные круги Европы XVII в. и тем более веков, последовавших за эпохой Просвещения, были особенно восприимчивы к персидским темам. Только во Франции авторы трагедий написали в этот период около тридцати пьес связанных с персидской тематикой. Среди них стоит упомянуть Пьера Корнеля с его «Родогуной» (1644) и «Суреной» (1674) или Жана Расина с пьесами «Митридат» (1673) и «Эсфирь» (1689). Всего полвека спустя Монтескье опубликовал философский роман под видом «Персидских писем» (1721). Даже композиторы увидели в ахеменидской Персии источник вдохновения. Примером тому являются оперы Франческо Кавалли «Сиро» (1654), «Ксеркс» (1655) и «Статир» (1656—1666), «Крез» (1710—1730) Рихарда Кайзера, «Ксеркс» (1738) Георга Фридриха Генделя, «Зороастр» Жана Филиппа Рамо (1756), «Артаксеркс» Томаса Арна (1762) и другие. Появились на свет некоторые исторические работы о Древней Персии, начиная с труда англичанина Томаса Хайда об истории религии древних персов (1700). Изучение языков Древнего Ирана способствовало необыкновенному успеху французов Авраама Гиацинта Анкетиль-Дюперрона (1731—1805) в понимании авестийского языка, Антуана Исаака Сильвестра де Саси (1758—1838) в дешифровке парфянских и сасанидских надписей среднего периода, а также помогло немецкому студенту Георгу Фридриху Гротефенду (1775—1853) в дешифровке древнеперсидской клинописи.
В XVIII и XIX вв. Персия стала более привлекательна для путешественников. Отчеты о поездках стали намного полнее, поднимаясь до уровня «Описания Аравии» (1772) Карстена Нибура, стали содержать более точные и реалистичные карты и планы, как, например, в монументальном труде в двух томах (1839—1841) художника Эжена Фландена и его попутчика, архитектора Паскаля Коста. В XIX в. были предприняты первые археологические раскопки — англичанин Уильям Кеннет Лофтус искал дворец библейской Эсфири в Сузах. Такие раскопки не имели научного характера до организации первой «Научной археологической экспедиции в Персию» (1897—1912), в Сузы, под руководством француза Жака де Моргана. Этой экспедиции предшествовали раскопки замечательной французской пары — Жана и Марселя Огюста Делафоев.
