Я однажды спугнул парочку волков, на редкость неопрятных – бросил в них чем-то, когда они копались в мусоре на моем дворе. Мои соседи были так шокированы этим, как будто я создал пролом.
Большинство улькоманистов, как себя назвала Нэнси, жили на два дома. Она это объясняла с ноткой чувства вины в голосе: она снова и снова повторяла, что это усмешка истории – тот факт, что наиболее «жирные» места для раскопок располагались либо полностью на территории Уль-Комы, либо в пересеченных районах, где значительно преобладала улькомская земля. У «Принца Уэльского» были взаимовыгодные соглашения со многими улькомскими университетами. Дэвид Боуден большую часть года жил в Уль-Коме, а оставшееся время – в Канаде. Сейчас он находился в Уль-Коме. По словам Нэнси, у него было мало учеников и не очень большая преподавательская нагрузка, но я все равно не смог дозвониться по номеру, который она мне дала.
Я немного покопался в Сети и без труда подтвердил значительную часть того, что сообщила Изабель Нэнси. Я нашел страницу с названием диссертации Махалии (они еще не удалили ее имя из Сети и не выложили посвящения ей – но я был уверен, что это лишь вопрос времени). Я нашел список публикаций Нэнси и Дэвида Боудена. В последнем я обнаружил книгу 1975 года, о которой упоминала Нэнси, две статьи примерно того же периода, еще одна статью, опубликованную десять лет спустя, а затем уже по большей части статьи в популярных журналах, частично объединенные в один сборник.
Я нашел сайт fracturedcity.org – главный сайт тех, кто помешан на допплюр-урбаналогии, на Уль-Коме и Бешеле. (Сайт рассматривал их как единый объект для изучения. Это должно было привести в ярость даже самых вежливых жителей обоих городов, но, судя по комментариям на форуме, на сайт часто – хотя и слегка незаконно – заходили люди с обеих сторон.) На сайте обнаружились ссылки на другие сайты; многие их создатели были настолько дерзкими и уверенными в снисходительности или некомпетентности наших и улькомских цензоров, что размещали сайты на серверах с адресами. uq и. zb. Перейдя по ссылкам, я увидел несколько параграфов из «Между городом и городом». От них у меня осталось такое же впечатление, о котором говорила Нэнси.
Внезапный звонок заставил меня вздрогнуть. Я вдруг понял, что уже темно, что уже больше семи часов.
– Борлу, – сказал я, откидываясь на спинку стула.
– Господин инспектор? У нас тут ситуация. Это я, Кешория. – Агим Кешория был одним из полицейских, которых отправили в гостиницу присматривать за родителями Махалии. Я потер глаза и просмотрел свои имейлы – не упустил ли я чего? В телефонной трубке слышался какой-то шум, переполох. – Инспектор, господин Джири… Он ушел в самоволку. Блин, он… он проломился.
– Что?
– Он вышел из номера, господин инспектор.
За спиной у него кричала какая-то женщина.
– Что произошло, черт побери?
– Я не знаю, как ему удалось проскользнуть мимо нас, просто не знаю. Но отсутствовал он недолго.
– Откуда ты знаешь? Как вы его поймали?
Он снова выругался.
– Не мы поймали, а Пролом. Я звоню из машины, сэр, мы едем в аэропорт. Пролом… сопровождает нас. Куда-то. Они сказали нам, что делать. Голос, который вы слышите, – это госпожа Джири. Он должен уехать. Немедленно.
* * *
Корви ушла и не отвечала на звонки. Я взял из гаража полицейскую машину без опознавательных знаков, но включил ее истеричную сирену – ап-ап-ап, – чтобы игнорировать правила дорожного движения. (На меня распространялись только правила Бешеля, и поэтому я имел право нарушать только их, однако дорожное право – одно из тех вопросов, по которым достигнут компромисс. Надзорный комитет следит за тем, чтобы правила в Бешеле и Уль-Коме были очень похожи друг на друга. Хотя наши традиции движения по дорогам отличаются, но ради пешеходов и автомобилистов, которые вынуждены – не-видя – иметь дело с большим потоком иностранного транспорта, наши и их автомобили движутся с сопоставимыми скоростями и похожим образом. Мы все учимся тактично уклоняться от машин аварийных служб нашего соседа и наших собственных.)
В течение ближайших двух часов рейсов не было, но Пролом изолирует супругов Джири, каким-то тайным образом проследит за тем, чтобы они сели в самолет и улетели. Наше посольство в США уже будет извещено, равно как и представители в Уль-Коме, и в системе обоих городов рядом с их именами появится отметка «визы не выдавать». Уехав, вернуться они уже не смогут. Я пробежал по аэропорту Бешеля в отделение полиции и показал мой значок.
– Где супруги Джири?
– В камерах, господин инспектор.
Я уже был готов выпалить: «Вы хоть знаете, что с ними произошло? Я не знаю, что они сделали, но они только что потеряли дочь», и так далее, однако в этом не было необходимости. Им дали пищу и напитки и обращались с ними вежливо. Вместе с ними в комнатке был Кешория. Он что-то негромко говорил миссис Джири на примитивном английском.
Она посмотрела на меня сквозь слезы. На секунду мне показалось, что ее муж спит на койке. Но потом я увидел, насколько он неподвижен, и изменил свое мнение.
– Инспектор, – сказал Кешория.
– Что с ним?
– Он… Это сделал Пролом. Скорее всего, с ним все будет хорошо и скоро он проснется. Я не знаю. Я не знаю, что они с ним сделали.
– Вы отравили моего мужа… – сказала миссис Джири.
– Госпожа Джири, прошу вас… – Кешория встал, подошел поближе ко мне и заговорил тише, хотя и перешел на бешельский: – Господин инспектор, нам ничего не известно. На улице поднялся шум, и кто-то зашел в вестибюль, где находились мы. Охрана гостиницы двинулась на них, увидела силуэт позади Джири в коридоре, остановилась и стала ждать. Я услышал голос: «Вы знаете, кого я представляю. Господин Джири создал пролом. Удалите его». – Кешория беспомощно покачал головой. – А затем – я так ничего и не разглядел – говорящий исчез.
– Как…
– Инспектор, я ни хрена не знаю. Я… я беру вину на себя. Наверное, Джири прошел мимо нас.
Я уставился на него.
– Может, тебе печеньку дать? Конечно, это твоя вина. Что он сделал?
– Не знаю. Я и слова не успел сказать, а Пролом уже исчез.
– А она? – Я кивнул на миссис Джири.
– Ее не депортировали. Она ничего не сделала. – Он уже шептал. – Но когда я сказал, что мы должны забрать ее мужа, она ответила, что поедет с ним. Она не хочет торчать здесь одна.
– Инспектор Борлу. – Миссис Джири пыталась говорить спокойно. – Если вы говорите обо мне, вам следует обращаться ко мне. Вы видите, что сделали с моим мужем?
– Миссис Джири, мне ужасно жаль.
– Да, вы должны сожалеть об этом…
– Миссис Джири, это сделал не я. И не Кешория. И не мои сотрудники. Понимаете?
– А, Пролом, Пролом, Пролом…
– Миссис Джири, ваш муж только что совершил что-то очень серьезное. Очень серьезное. – Она умолкла, и было слышно только ее тяжелое дыхание. – Вы понимаете? Может, произошла какая-то ошибка? Мы не очень четко объяснили систему сдержек и противовесов между Бешелем и Уль-Комой? Вы понимаете, что к этой депортации мы не имеем никакого отношения, что мы не в силах ничего сделать и что ему – послушайте меня – ему невероятно повезло, что он так отделался? – Она промолчала. – В машине у меня создалось впечатление, что ваш муж не очень разбирается в том, как здесь все устроено. Так скажите мне, миссис Джири, что-то пошло не так? Он неправильно понял наш… совет? Почему мои люди не видели, как он ушел? Куда он направился?
