Подъехал трамвай, металлически позвякивая и покачиваясь на рельсах. Я зашел в полупустой вагон, но садиться не стал. Я знал, что по пути на север, к центру Бешеля, мы подберем еще пассажиров. Я встал у окна и стал смотреть на город, на незнакомые улицы.
Женщина, неприглядный ком под старым матрасом, который обнюхивают падальщики. Я позвонил Ностину по мобильнику.
– Матрас проверяют на следовые количества веществ?
– Должны проверить, господин инспектор.
– Выясни это. Если им занимаются криминалисты, хорошо, но этот Бриамив и его приятель могут запороть даже точку в конце предложения.
Может, она недавно стала жить так. Может, если бы мы нашли ее на неделю позже, она бы уже была роскошной блондинкой.
Эти районы у реки представляли собой замысловатый лабиринт; многие здания построены сто лет или даже несколько веков назад. Трамвай вез меня по тихим улочкам Бешеля, где по крайней мере половина зданий, казалось, нависали и склонялись над нами. Трамвай раскачивался, притормаживал перед местными автомобилями, а позднее доехал до пересеченного участка, где в зданиях Бешеля располагались антикварные магазины. Дела у них шли хорошо – ничуть не хуже, чем у всех остальных в городе в последнее время. Подержанные вещи выглядели отполированными и приведенными в порядок; люди выносили из квартир фамильные ценности, чтобы обменять их на несколько бешмарок.
Авторы газетных передовиц были настроены оптимистично. Хотя их вожди, как всегда, кричали друг на друга в мэрии, многие новички – из всех партий – сотрудничали друг с другом ради величия Бешеля. Каждая капля иностранных инвестиций – а, к всеобщему изумлению, такие капли иногда к нам притекали – вызывала восторги. Сюда даже перебралась пара хайтековских компаний, но – по всеобщему убеждению – совсем не потому, что Бешель провозгласил себя «Силиконовым устьем».
Я вышел у памятника королю Вэлу. В центре было оживленно: я маневрировал в толпе, просил прощения у жителей города и туристов, тщательно не-видел на остальных, пока не добрался до массивного бетонного центра ОБОТП. Бешельцы-гиды направляли две группы туристов. Я встал на ступеньках и посмотрел вниз, на Юропа-штрас. После несколько попыток мне удалось поймать сигнал.
– Корви?
– Босс?
– Ты ведь знаешь тот район. Может, там пролом?
Наступила пауза.
– Нет, вряд ли. Тот район в основном сплошной. А уж «Деревня Покост», весь тот комплекс, – точно сплошной.
– Но часть Гюнтер-штрас…
– Да, но ближайший пролом в сотнях метрах оттуда. Они же не могли… – Для убийцы или убийц это был бы невероятный риск. – Да, мы можем это предположить, – сказала она.
– Ладно. Сообщай мне о своих успехах. Я скоро буду.
* * *
Мне нужно было разбираться с отчетностью по другим делам. Я организовал для бумаг режим ожидания, как у самолетов, кружащих над аэропортом. Женщина, избитая до смерти своим бойфрендом, которому до сих пор удалось избежать ареста – несмотря на то, что его отпечатки пальцев и имя уже были в базе данных аэропорта. Стиелим, старый человек, который напугал вломившегося в его дом наркомана. Тот выхватил у него из рук гаечный ключ и нанес ему один, смертельный удар. Это дело никогда не будет закрыто. Юношу по имени Авид Авид какой-то расист приложил лицом об асфальт. На стене над ним кто-то написал «Грязный эбру». В этом деле я сотрудничал с Шенвоем, коллегой из особого отдела, который еще до убийства Авида действовал под прикрытием в рядах бешельских ультраправых.
Рамира Ясек позвонила, когда я обедал за рабочим столом.
– Только что допросила тех детишек, сэр.
– И?
– Радуйтесь, что они еще не знают о своих правах, иначе Ностину уже бы предъявили обвинения.
Я потер глаза и проглотил то, что было во рту.
– Что он сделал?
– Сергев, приятель Баричи, оказался борзым, и поэтому Ностин задал ему вопрос кулаком по зубам. Сказал, что он – главный подозреваемый. – Я выругался. – Удар вышел не такой уж сильный, и, по крайней мере, мне потом было легче гудкопить.
Мы украли слова «good cop» и «bad cop» из английского, превратили их в глаголы. Ностин был одним из тех, кто слишком легко переключается на жесткие методы ведения допроса. Да, есть подозреваемые, на которых эти методы действуют, те, кому во время допроса нужно упасть с лестницы, но надувшийся подросток-жевун в их число не входит.
– В общем, ничего страшного, – сказала Ясек. – Их версии сходятся. Все четверо гуляли в той роще. Вероятно, немного шалили. Пробыли там не менее двух часов. В какой-то момент – и не спрашивайте меня про время, я могу ответить только то, что «было еще темно», – одна из девочек заметила, что по траве к площадке для скейтбординга подъехал фургон. Странным ей это не показалось, потому что туда круглые сутки кто-то приходит – по делам или что-то выбросить, и так далее. Фургон проехал мимо площадки, развернулся, приехал обратно. А через какое-то время умчал.
– Умчал?
Я стал делать пометки в блокноте, одновременно пытаясь открыть почту на компьютере. Связь несколько раз прерывалась. Большие приложения на слабой системе.
– Да. Он спешил и поэтому не жалел подвеску. Поэтому девочка и заметила, что он уезжает.
– Описание?
– «Серый». В фургонах она не разбирается.
– Покажи ей фотки, попробуем определить модель.
– Ясно, господин инспектор. Я вам сообщу. Потом приехали по крайней мере еще две машины или фургона. По словам Баричи, по делу.
– Это осложнит изучение следов.
– Они еще где-то час друг друга тискали, а потом та девочка упомянула про фургон, и они пошли смотреть, в чем дело – вдруг из него что-то выбросили. Она говорит, что иногда там выбрасывают старые стереосистемы, обувь, книги, всякую всячину.
– И они нашли ее.
Мне дошло письмо от одного из мехтехов-фотографов. Я открыл его и принялся листать изображения.
– Они нашли ее.
* * *
Меня вызвал комиссар Гэдлем. Его тихая мелодраматичность, его манерная доброта были слишком нарочитыми, но он никогда не мешал мне работать. Я сел напротив него и принялся смотреть, как он стучит по клавиатуре и ругается. К монитору были прилеплены бумажки – похоже, с паролями от баз данных.
– Ну что? – спросил он. – Жилой комплекс?
– Да.
– Где он?
– На юге, в пригороде. Молодая женщина, колотые раны. Ею занимается Шукман.
– Проститутка?
– Возможно.
– «Возможно», – повторил он и приложил ладонь к уху. – Но еще я слышу слова «и все же»… Ну, вперед, доверься своему чутью. А если захочешь поделиться доводами «почему» относительно этого «и все же», сообщи мне, ладно? Кто твой заместитель?
