– Университетский городок маленький, – сказал я. – Наверняка тут все знают всех.
– Это правда. Но если честно, то я ее избегал. Мы уже давно с ней не разговаривали. Наши отношения с самого начала не задались. А вот Иоланду я знал. Она совсем другая. Возможно, не такая умная, но я не могу вспомнить ни одного человека, которому она бы не нравилась, не могу придумать ни одной причины, по которой кто-то захотел причинить ей вред. Все в ужасе. В том числе местные, которые работают там.
– Были бы они так же потрясены смертью Махалии? – спросил я.
– Если честно, то, по-моему, никто из них ее не знал.
– Кажется, ее знал один из охранников. Он специально спросил нас про нее. Про Махалию. Возможно, он ее парень.
– Один из охранников? Нет, конечно. Извините, это прозвучало слишком безапелляционно. Я хочу сказать, что я был бы удивлен. То есть учитывая все то, что я знаю о Махалии.
– А знаете вы не много, по вашим словам.
– Да. Но, понимаете, ты замечаешь, кто что делает, какой студент чем занимается. Кое-кто из них – и в том числе Иоланда – общается с улькомским персоналом, но только не Махалия. Вы сообщите мне, если узнаете что-нибудь об Иоланде? Вы должны ее найти. Даже если у вас есть только теории о том, где она, пожалуйста, расскажите мне. Это ужасно.
– Вы научный руководитель Иоланды? – спросил я. – О чем ее диссертация?
– О… – Боуден взмахнул рукой. – «Репрезентация гендера в артефактах Эпохи предшественников». Я все еще предпочитаю говорить «до эпохи Раскола», однако в английском это слово также означает «декольте» и поэтому, к несчастью, приводит к многочисленным каламбурам. Так что теперь все используют термин «Эпоха предшественников».
– Вы сказали, что она не умна?
– Я так не говорил. Она достаточно умна. В этом отношении с ней все в порядке. Просто она… Просто в любой аспирантуре мало таких людей, как Махалия.
– Так почему вы не стали ее научным руководителем?
Боуден посмотрел на меня так, словно я над ним издеваюсь.
– Из-за ее бредовых идей, инспектор, – сказал он наконец. Он встал, отвернулся и, кажется, хотел пройтись по комнате, но в ней было слишком тесно. – Да, мы с ней познакомились в непростых обстоятельствах. – Он снова повернулся к нам: – Старший детектив Датт, инспектор Борлу… Вы знаете, сколько у меня аспирантов. Один. Потому что никто другой ее не взял, бедняжку. У меня нет офиса в Бол-Йе-ане. Нет постоянной должности, и она мне не светит. Знаете, как официально называется моя должность в «Принце Уэльском»? Исполняющий обязанности лектора. Не спрашивайте меня, что это значит. Нет, я сам вам скажу: это означает «Мы занимаем ведущие позиции в области Уль-Комы, Бешеля и Эпохи предшественников, и нам нужны все крупные специалисты, а ваше имя может привлечь несколько богатых психов, но мы не настолько глупы, чтобы дать вам реальную должность».
– Из-за книги?
– Из-за «Между городом и городом». Потому что когда-то, в молодости, я любил курить траву и увлекался мистикой, а моему научному руководителю было на меня плевать. И не важно, что чуть позже ты говоришь «Mea culpa, я облажался, нет никакого Орсини, прошу прощения». Не важно, что восемьдесят пять процентов моих данных никто не опроверг и они до сих пор используются. Слышите меня? Все, что вы делаете потом, уже не важно. От этого не уйти, как ни пытайся. Поэтому, когда кто-то говорит мне, что книга, из-за которой я в жопе, так прекрасна и что он с удовольствием поработал бы со мной – а именно так и сделала Махалия на конференции в Бешеле, на которой я с ней познакомился… Это такой фарс, что истина до сих пор под запретом в обоих городах, сказала она. Она сказала, что она на моей стороне… Кстати, вы знаете, что когда она только приехала сюда, она не только провезла тайком в Бешель экземпляр «Между городом», но и сказала мне, что собирается поставить ее в разделе «История» университетской библиотеки? Чтобы люди ее нашли? Она с гордостью мне об этом сообщила. Я сказал, чтобы она немедленно избавилась от книги, или я напущу на нее полицию. В общем, когда она сообщила мне все это, я вскипел. Таких людей я встречаю практически на каждой конференции. Я говорю им, что я ошибся, а они думают, что меня подкупил Большой Брат, что я боюсь за свою жизнь или что меня подменили роботом.
– Иоланда когда-нибудь упоминала о Махалии? Ее не огорчало то, что вы так относитесь к ее лучшей подруге?
– Как отношусь? Ничего ведь не произошло, инспектор. Я сказал, что не буду ее руководителем, она обвинила меня в трусости, капитуляции или еще в чем, не помню, и на этом все закончилось. Потом я узнал, что после поступления в аспирантуру она перестала говорить об Орсини. Я подумал – отлично, она это переросла. Вот и все. И еще я слышал, что она умна.
– У меня сложилось впечатление, что профессор Нэнси была немного ею разочарована.
– Возможно. Я не знаю. Она стала бы не первым человеком, тексты которого разочаровывают. Но у нее все равно была репутация.
– Иоланда Орсини не увлекалась? Она не из-за этого пошла учиться к вам?
Боуден вздохнул и снова сел. Его вялое вскакивание с места не произвело на меня никакого впечатления.
– Я думал, что нет. Иначе я бы ее не взял. Нет, поначалу не увлекалась… но в последнее время стала упоминать о нем. Говорила о диссенсах, о том, кто мог бы там жить, и все такое. Она знала, как я к этому отношусь, и поэтому делала вид, что все это гипотезы. Это звучит нелепо, но мне, честное слово, даже не пришло в голову, что на нее повлияла Махалия. Они разговаривали об этом?
– Расскажите нам о диссенсах, – сказал Датт. – Вы знаете, где они?
Боуден пожал плечами:
– Про часть из них вам известно, старший детектив. Многие из них не скрываются. Диссенс может находиться где-нибудь на заднем дворе, в каком-нибудь заброшенном здании. Кусок площадью метров пять в самом центре парка Ниусту? Диссенс. Уль-Кома заявляет о своих правах на них, Бешель тоже. Они фактически пересечены или за границей в обоих городах, а споры все продолжаются. Просто они не настолько увлекательны.
– Я бы хотел получить от вас список.
– Как угодно. Но быстрее вы его получите через свой отдел – и мой список к тому же, скорее всего, на двадцать лет устарел. Время от времени их судьба решается, но тогда появляются новые. И, по слухам, еще есть тайные диссенсы.
– Я бы хотел получить список. Стоп… тайные? Если никто не знает, что они оспариваются, то как это возможно?
– Очень даже возможно. Они тайно оспариваются, старший детектив Датт. Чтобы въехать в этот бред, вы должны настроить свой разум на особую волну.
– Доктор Боуден… У вас нет причин полагать, что кто-то затаил злобу на вас? – спросил я.
– А что? – внезапно он встревожился. – Что вы узнали?
– Ничего, только… – Я сделал паузу. – Ходят слухи, что кто-то выбрал своей целью людей, которые занимались исследованиями Орсини. – Датт не сделал попытки меня прервать. – Возможно, вам следует поостеречься.
