До городка Инверари не более двадцати минут езды, если не торопиться. Городок, построенный в форме креста вокруг храма, никак не пострадал в ночь Сопряжения, в отличие от того же Эдинбурга, уничтоженного на две третьих. В таких небольших городках время как будто останавливается, делая жизнь неспешной, размеренной и в какой — то степени даже ленивой. Нарушают её привычное течение разве что туристы, стремящиеся посетить местные знаковые объекты
[40].
По указанному Кэйли адресу я приехал к девяти утра. Времени у нас более чем достаточно, что бы попасть на автомобильный паром в Кэйрнрайане, отбывающий из порта в три часа
[41].
Старинная улица была застроена низкими двухэтажными домиками, фасады доброй половины которых густо обвивал плющ. Я припарковался, вышел подышать воздухом и вынул айтел, набирая номер Кэйли.
— Я на месте, можешь выходить.
— Милорд… — трагическим шёпотом сказала Кэйли. — Бабушка обязательно выйдет меня проводить, а она… не всегда бывает сдержана.
— Хм… я не думаю, что она для меня опасна. Как её имя, на всякий случай?
— Елизавета… Елизавета Джексон.
Дверь ближайшего домика отворилась, и на пороге показалась Кэйли в сопровождении маленькой сухонькой симпатичной пожилой дамы, одетой в спортивный костюм, и с велосипедным шлемом подмышкой. Спортивный велосипед стоял тут же, рядом с крыльцом. Если это бабуля Кэйли, то для ста лет она выглядит довольно шустрой. Впрочем, я уже говорил про активное долголетие. У бабушки Кэйли преклонный возраст, но, судя по всему, данный факт не мешает ей жить полной жизнью и получать от этого удовольствие. Конечно, она не в курсе истории с несанкционированным протестом внучки и последующих событий. Поэтому Кэйли и не хотела, чтобы я за ней приезжал…
Я не мог не заметить, что у Кэйли уставший вид и бледное лицо. Не удивительно: вряд ли она успела, как следует, отдохнуть после тревожной позавчерашней ночи. Кэйли заплела свои светлые волосы в нарочито небрежную косу, которая очень ей шла, и одета была так, что мне не пришлось бы придираться. Джинсы сидят идеально, облегающая футболка под жакетом — белая и без кричащих надписей, а вместо конверсов — босоножки на высоком каблуке.
Старушка (хотя это определение не слишком точное, уж очень она активная) пригладила вставший хохолком вихор стрижки, пихнула Кэйли в бок своим острым локотком, довольно сурово посмотрела на меня и поинтересовалась на эльфийском:
— Так это за тобой? И кто он, скажи на милость?
— Это… — Девушка собралась назвать мой титул, но я покачал головой и успел быстрее.
— Я её хороший знакомый.
— И где находят таких знакомых, с крутыми тачками? — Строго спросила бабушка, рассматривая меня с ног до головы живыми и очень цепкими голубыми глазами, чуть менее яркими, чем у Кэйли.
— Мы сейчас вместе работаем, госпожа Джексон. — Сказал я, нисколько не покривив душой.
— Ты говорила, он ирландец? А я вижу остроухого!
Кэйли была готова провалиться сквозь землю, начиная неумолимо краснеть. «Он» — видимо, бывший приятель мисс Хьюз, которому она дала отставку на почве безнадёжного карьеризма и ущемления её женских прав.
— Допустим, я остроухий ирландец. Ничего странного.
Теперь досталось внучке:
— Чему там тебя только учат, в большом городе! Представь молодого человека!
Ну да, молодой человек раз в пять старше бабушки, но это вряд ли смущает Елизавету Джексон.
— Мил… — Закашлялась Кэйли. — Морни.
— Очень приятно.
— Мне тоже, госпожа Джексон. Поздравляю вас с прошедшим днём рождения.
— Может, по стаканчику «Гленфиддич»
[42], за знакомство, да и за праздничек, заодно?
— Бабуля! Он за рулём! — Возмутилась девушка, тщательно избегая встречаться со мной взглядом.
— Какая глупость! Остроухие хлещут почище многих, и ничего им при этом не делается!
Сцена общения с бабулей уже становилась комичной настолько, что мне приходилось заставлять себя сдерживать смех. Кэйли попыталась справиться с порывом гостеприимства бабушки самостоятельно, прибегнув к доводам разума:
— Ты же собиралась прокатиться на велосипеде? Какой тебе виски?
— Хороший, для особых случаев, — такой виски я не перевожу на твоих родителей, которые в нём ничего не понимают! Если бы я слушала твою малахольную мамашу, с её навязчивой идеей отказа от алкоголя, то переселилась бы на небеса, ко… всем твоим дедушкам! Так что, молодой человек?
Я понял, что пора спасать свою игрушку, да и себя заодно.
— В другой раз, госпожа Джексон, я с удовольствием поддержу компанию, но мы можем опоздать на паром.
— Тогда я умолкаю.
Маленькие домики стояли вплотную друг к другу. Соседняя дверь открылась, выпуская, видимо, соседа, молодого дроу (я сужу по оттенку кожи, максимально тёмному из возможных) с осунувшимся и очень напряжённым лицом. В маленьких городках нет эльфийских кварталов, эльфы часто селятся рядом с людьми, ничего необычного в этом давно нет. Сосед поздоровался с Елизаветой и Кэйли, почтительно кивнул мне (дроу прекрасно знают, кто ездит на чёрных «Валькириях»), быстро сел в припаркованный рядом с крыльцом серый минивэн «Опель» и уехал.
Елизавета проводила его долгим сочувствующим взглядом.
— Бедный парень. — Сказала она вполголоса. — Они только месяц назад сюда переехали, с женой, между прочим, Светлой эльфийкой.
Не исключено, что как раз, поэтому и переехали, если родне обоих, или хотя бы одного из пары, не нравился этот брак…
— И что случилось? — Спросила Кэйли.
— Что — что… — проворчала пожилая дама. — Я говорила, что в больших городах полно маньяков?! Она ж учительница, поехала в ваш Дублин с группой мелких эльфят, и пропала! Оставила детей на экскурсии в музее, и не вернулась! Тут уж столько полиции побывало, ваша, в основном…
Выходит, жена дроу, Светлая, пропала в Ирландии. Что — то неприятно царапнуло меня в этих словах, как будто предвестник непонятных, но заведомо странных и страшных событий.
— Я думаю, вы же приглядите за Кэйли?
Каким бы беспечным не был голос Елизаветы, в нём прослушивались льдистые и ломкие иголочки тревоги.
