– …и у меня возникла такая вот теорья: что начало рок-н-ролла как-то связано с Корейскою войной. Сие видно по лицам всех послевоенных актеров-ветеранов. Естьлиб рок-н-ролл был яйцо, – иронически заявил он, – его скорлупою были бы Джек Пэленс, Стерлинг Хейден, Дэн Дуриа, Невилл Брэнд, Роберт Райан либо, что было б точнее, Кёрк Даглас и Бёрт Лэнкастер. – Гас остановился и принял для пущего эффекта позу. – Мужики жесткие, боевые, очень хрупкие яйцевики. А изнутри яйца вылезли мягкотелые мальчики – Элвис, Джонни Бёрнетт, Бадди Холли и вся эта гипер-белая сволочь, южане с их крутыми музыкальными позами, но кожа у них – что масло, внутри все они ранимы, едва ль не чувствительны, ни Кёрку, ни Бёрту не ровня.
– По вдумчивом размышленьи и к своему удивленью, – отвечал ему Джек, – я пришел ко мненью, что самый убедительный рок-н-ролльный певец на всем белом свете – Лэрри Уильямз.
– Он хорош, – согласился Гас, – сие и я готов признать. Но заявленье твое довольно спорно.
Джек значительно повысил ставки – к чему и был всегда склонен.
Гас с миг глядел на меня, но я свое мненье оставил при себе.
– Подтвердишь его чем-нибудь? – спросил он у Джека.
– «Давай помедленней», «Гадкий мальчишка», «Тупица» и «Разительная мисс Лиззи», – улыбнулся Джек. – Тебе довольно?
– Маловато, – дружелюбно отвечал Гас.
Джек принял брошенный ему вызов – его квазинабожная физиономья обратилась в панораму святого намеренья, пока мы пробирались в толчее. – Выступлений Лэрри Уильямза нет на пленке, – начал он, – однако общее мненье таково, что он был к сему готов, хоть и не в классе Джерри Ли или Мелкого Ричарда. На самом деле, конечно, мы теперь можем его судить лишь по его звукозаписанному наследью – и то лишь на «Особице». На ней он победитель, слов нет. Единственным конкурентом его был Мелкий Ричард, собрат по ярлыку. Отнюдь не волею судеб оба они пользовалися теми ж музыкантами, обоих продюсировали Ухаб Блэкуэлл и Арт Руп, а музыка у обоих вращается на осях их собственных личностей. Все великие фонограммы Ричарда записаны за полтора года – и настолько великим он не звучал боле никогда. У Уильямза творческий гон длился два года. После он уже не нарезал ничего, как приличный рокер. Волшебство покинуло обоих почти что мгновенно.
Распространял ли тяжкий воздух «Vent Vert», от «Карвина»? Я затаил дыханье, оценивая, покуда Джек говорил. Не я ль Царь Всего Согбенного и Мрачного – царство мое бритва, выкидной нож и ебаная кость на бойне!
– По тем скудным данным, коими располагаем мы, Лэрри как Мистер Спортивная Жизнь вполне соответствовал етосу рок-н-ролла, – продолжал Джек. – Блядун, сбытчик дряни, тюремная крыса, по-уличному хитрый и в целом – БЛЕСК. С таким не станешь связываться. Коварно гуморной, раздражительный и красноречивый, мог завернуть что-нибудь поэтически. К примеру, вот – о рок-н-ролле: «Я – истина. У нее нет начала и нет конца, ибо она – пульс самой жизни».
Все сии черты его личности прямо представлены в его музыке. Нигде боле во всем роке так не сплетается невротическая атмосфера между голосом и инструментом. С самого начала карьеры его в «Особице» у него под рукою были отборнейшие сливки всех нью-орлинзских музыкантов, каковые и подкрепляли обаянье его личности. Люди, ответственные за то, чтобы насытить битом сам Большой Бит. Позднее в Лос-Энжелесе, как вам известно, он сызнова пользовался лучшими из лучших: Рене Холл, Плас Джонсон и тот сугубый рок-н-ролльный барабанщик Эрл Палмер.
Легкого кивка согласья с моей стороны хватило показать мое знакомство с гением Палмера; его ножная педаль на всех фонограммах Ричарда была образцом и основаньем рокового бита в том виде, как тот станет развиваться последующие полвека. Гуд подкреплял свою точку зренья.
– Вот какие люди подкладывали насущный фоновый бит на записи Лэрри. Он был рок-сутенером ЛА с Бульвара Кислой Яблони. Кто на всей божьей кислой земле мог одолеть такое сочетанье? Уж конечно не Элвис.
Тут я встрянул, влагая две свои лепты, ощерившись Гасу умником.
– Классические записи Лэрри Уильямза были прекрасными засланцами, намеренными уничтожить мир в эксгумации, восторге и насмерть-прыгучем роке in excelsis. Не удивительно, что Уильямза рассматривают как чистый голос Аушвица в отказе.
Меня наполнял пустой размах существованья.
Человеческую расу я определяю как мерзких паразитов; не заслуживает она сладости жизни. Мне потребно лишь одно поступательное движенье – к уничтоженью. Этническая чистка – вот моя вера, и кто тут скажет, что я неправ? Пока не представится мне более привлекательная возможность, на том я и буду стоять.
– Тут провал в логике ого-го, – рек Гас, с трудом пытаясь закамуфлировать изумленье.
Я оставался невозмутим.
Роем моим были фашизм, рок-н-ролл и неприкрытое убийство, а также все царственное и опижоненное: портновская и Сесило-Гиевая опасность ребяток-медвежаток, узкие ботинки и бордельные подкрадухи, востроновые шкары и нацистский сапог; Челсийский Сапожок и Концентрационный Лагерь. Эликсир Анархии и дробь Закона и Порядка.
Один лишь ебаный рев, рвущийся из раскрытой глотки, или же всхлип голодающего злодея, от коего подгибаются колени, – и жизнь моя вся расцветает; и я соразмерил наскок свой с волнующими словами Джека.
– Время покажет, – заверил нас Джек, уверенный в собственном своем мненьи: именно посему он всегда, все эти унылые года служил мне таким источником передового вдохновенья.
Джек добавил свои спокойным джентльменским голосом:
– Для меня записи Уильямза на «Особице» были эпитомою рок-н-ролла в самом его дичайшем изводе. Сравнится с ними токмо Ричард, но николи не превзойдет.
– В точку, похоже. – Что касалось меня, таково и было положенье Лэрри Уильямза, подтвержденное на «Липком»
[9] ложе Исторьи Рока. («Сей человек – сам по себе болезнь». – Вопящий Джей Хокинз). Хотя, что предсказуемо, в последовавшие за тем годы нам пришлось наблюдать, как его достиженья вопиюще игнорировались критиками – до того, что его вычеркнули из учебников по исторьи рока почти что совершенно. Но не так ли в жизни всегда? Все поистине новаторские фигуры засовываются в тихие заводи культа, и токмо упертые поклонники видят подлинную картину эпох и событий. Большинству же народа, вечно самодовольному в своем невежестве, выставляют под аплодисменты подержанных манекенов – на что оно реагирует с благодарностью, ибо не знает лутшего.
Не всегда ль так бывало?
– Теперь-то понимаешь, – прошептал Джек едва ль не уклончиво. Он повернулся ко мне. – Ну что, Хорэс, перекроешь эдакое по части рок-элитарности?
Мы носили свои убежденья, словно одежды от прекраснейших портных. Можете спросить, а имеет ли все сие смысл? На что я отвечу: токмо есть ли смысл имеет рок-н-ролл. Потому что там он зародился, там и были начерчены первые его планы. Никто – ни группа, ни певец – в грядущем не смогло существовать так, как оно существовало, без сих первопроходцев. Изобретая форму, они тут же утверждали все сущностное, что сей формы касалось; любой певец, следовавший за ними, был уже вторичен и все, почти без исключенья, были хуже. Возможно, в некоем ограниченном смысле, «Битлз» оказались более экспериментальны (хотя едва ль сравнятся с достиженьями «Матерей»), но Джон Леннон сам бы вам сказал, что они никогда не вставали вровень с Лэрри Уильямзом, или Джерри Ли, или Чаком Берри. Принц и Майкл Джексон были просто запоздавшими путешественниками по той тропе, кою первым расчистил Мелкий Ричард.
