На экране выражения лица Хитлера изменилось. Он снова станет пророком, сказал он. Искусство авторитарно, чисто, цельно – оно все, чем не является еврей. В реальности ни один еврей никогда не погружался в искусство или метафизику. Их мотивы, вся их религия основаны на законах коммерции. Если международному финансовому еврейству – как в самой Европе, так и вне ее – лишь раз еще удастся ввергнуть мир в войну, исходом ее станет не большевизация Земли и последующая евреизация, а полное истребление еврейской расы в Европе. Впервые мы теперь вводим достоподлинный древний еврейский закон! Око за око и зуб за зуб! Как над пророком, сказал он, над ним всегда потешались. Но из тех, кто смеялся тогда громче всех, бессчетные тысячи сегодня уже не смеются – а тем, кто смеется и сегодня, вряд ли будет смешно, когда настанет их черед.
Хитлер поднял руку и развернул ее ладонью наружу. Он заговорщически подался вперед. Еврейская проблема, сказал он, будет решена массовой эмиграцией в Африку.
– За многие годы я заметил, – зловещим тоном промолвил Навуходоносор, – что Соединенные Штаты нынче больше германский продукт, чем английский. В Берлине распознается город-побратим Детройта или Мичигана. Если оглянуться на Съезд Континентального конгресса 1781 года, немецкий чуть было не стал официальным языком Америки. Немецкоговорящее население проиграло всего на один голос… Ich bin eine Amerikanische. – Он сделал паузу. – Если Америка способна ассимилировать кирху, у Африки не должно возникнуть проблем с синагогой. Хитлер предложил тотальную эвакуацию евреев – сперва на французский колониальный остров Мадагаскар у побережья Восточной Африки, а затем и в Центральную Африку. Как самое подходящее еврейское государство предлагалось и Борнео.
– Он был человек практичный, – улыбнулся Озимандий, лоснящийся мулат, раздетый до степени основной свободы. Он напряг могучую руку и схватился за набитую алебастровую трубку. И добавил: – До войны романы Эдгара Райса Барроуза о Тарзане были самыми популярными книжками во всей Германии. Они продавались миллионами, пока Хитлер не заметил, что через всю сагу пробегает некий антигерманский элемент. Он их запретил, и на следующий день ни единой книжки Барроуза уже было не достать. – Ноздри его раздулись, и толстыми пальцами он выколотил трубку о леерное ограждение. – Там сплошь джунгли с евреями.
– Разумеется, – ответил Фютюр Там. Едва ль удивительно, подумал он, что Хитлеру пришло в голову установить связь между евреем и субтропическим пейзажем. Он ощущал, как воображение Хитлера увлеклось сопоставленьем ортодоксального еврея с его обрезанным хером, масляными локонами и смуглым цветом лица – и его ровни: суккуба, змеи и всего презренного зверья африканских джунглей. Что за темное эротическое наслажденье, должно быть, проносилось в нем, когда он прозревал, как ненавистного еврея сокрушает змеиное тулово гада в какой-нибудь болотистой низине. В таком пейзаже еврей становился идеальным образом китча.
– Я обнаружил этот фильм, – сказал Фютюр, – лишь по воле случая. В 1954 году я посетил часовню Роншам в Восточной Франции. Меня сопровождал ее архитектор Ле Корбюзье. Он и показал мне, где квартировал Хитлер во время оккупации нашей страны. Наши военные проглядели несколько катушек с пленкой, которые я перевез в астрономическую обсерваторию на Пик-дю-Миди в Пиренеях, где тогда размещался. Они ошиблись, предположив, что это никчемные фильмы о путешествиях. Позднее я наткнулся на приказы, отданные непосредственно Хитлером: он распоряжался, чтобы все копии этого фильма уничтожили. Уцелела лишь эта. Его распоряжение выполнили с великим тщанием. У Хитлера были веские причины бояться, что союзники сочтут этот фильм в высшей степени для себя интересным. Я убежден, что Хитлер после войны обосновался на острове, где и снял начальный эпизод. – Фютюр Там показал на быстро приближающуюся сушу.
– Он самый? – проворчал из толпы какой-то черный.
– Спускаемся, глянцы, и сами убедимся! – рассмеялся Фютюр Там.
Экипаж подготовил судно к постановке на якорь. Козимо Матасса и Озимандий, закинув за голые спины тупорылые варострелы, взялись управлять железными колесами и подвели судно к воде так, что до поверхности оставалось сто футов.
Фютюр Там разместился в открытой стеклянной кабине – на железной смотровой вышке со своим оноскопом, наведенным на далекий остров, и на усах его виднелась тонкая белая каемка пепла.
До сего мгновенья путешествие их было неопределенным и зачастую опасным. Там проложил курс, заданный Нострадамом. Несколько дней он летел вслепую сквозь Миттельмарш, который, если верить Нострадаму, есть область, где два мира перекрываются, и существа из одного могут встречаться и общаться с существами из другого. Миттельмарш они пересекли за несколько дней, и примерно на полпути «Kraft Durch Freude» злобно всосало из верхней атмосферы, и корабль рухнул в самый разгул сильнейшего урагана. Их били и мотали налетавшие ветра. Судно едва избежало уничтоженья, встретившись с роем миниатюрных драконов, тысячами вставших на крыло. Судно едва не шваркнуло оземь, до того велик был совокупный вес драконов, когда они бились о палубы. Там отправил дюжину андроидов к колесам, дабы они попытались поднять судно как можно выше – насколько хватало ему смелости. После бури он вышел наверх сам осмотреть ущерб. Все палубы усеяны были лишайниками уснащенных драгоценностями драконьих шкур. Их мелкие пресмыкающиеся тела размерами с морских коньков светились, как бумага. Едва избавились от основного их роя, как убивать их стало легко. Команда попросту перемещалась средь них, размахивая шашками. Серебряная чешуя, освободившись от розовой кожи их тел, дождем осыпалась со снастей на палубы. Ему стало поистине жаль – столько смертей. На ветру кровь их смердела гнилыми лимонами.
При спуске на остров Хоррора могучий толчок машин «Дурх Фройда» изверг на палубы окончательный тяжелый обвал пламени и пепла. Огненный мусор разлетался на утреннем ветру невротичными брызгами среди команды. Андроиды-негритосы целеустремленно перемещались по качким палубам, сгребая пепел металлическими своими руками и сбрасывая тлеющую золу за борт.
Когда железо и паруса воздушного судна тщательно пришвартовали и заякорили, месье Фютюр Там приказал готовить одиночный которнитоптер. Он собрал личный свой арсенал и распорядился, чтобы экипаж держал позицию судна до его возвращения. Он рассчитывал выудить у Хитлера некие вопросы об искусстве, невзирая на инструкции французского правительства этого не делать. Если Хитлеру не удастся снабдить его правильными ответами, он его, несомненно, убьет.
Там шагнул в которнитоптер, и вскорости зеленые пальмы уже понеслись внизу и уступили место взлетно-посадочной полосе острова, обсаженной по сторонам аккуратно скругленными кустами бугенвиллии. Кожа его с выступающими мягкими синими венами туго натянулась на железные кости руки, когда сею последней он направил рычаг управления на посадку.
– У смерти, мой хмурый фюрер, есть то свойство, что ее нельзя отрицать, уж поверьте мне… – промолвил он себе под нос. Над головой его косо летели тучи. – А особенно – когда я выхвачу этот элемент неожиданности! – Одним молниеносным движением он выдернул из ножен клинок закаленной кислотной стали.
