Телефонный звонок его задержал, и когда он вышел из магазина, пошел дождь. Обычный ливень, но то был первый дождь, пролившийся на пустыню за три месяца. В своей добровольной ссылке он вдруг почувствовал себя уязвимым, а потому импульсивно зашел в универсальный магазин и купил по одному номеру всех газет. Выходя, обронил номер «Канадской звезды», и вокруг в смятении затрепетали разрозненные страницы. Он резко притопнул ногой, пригвоздив одну страницу к полу. Нагибаясь за нею, он тут же заметил рисунки. Нога его отчасти накрыла страницу каких-то черно-белых художеств. Всего там вообще-то было шесть разнообразно изображенных секций. Работа художника прямо прыгнула на него своим напором, и он, даже не сгибаясь до конца, чтобы пристальней изучить работу, понял, что нашел последователя Биэрдзли.
Несомые газеты он сложил на ближайший стул и развернул перед собою страницу с рисунками целиком. Даже в полумраке маленького магазина они кишели жизнью, разрывались с заразной энергией прямо на странице. Он быстро прочел накарябанную поверх страницы подпись: Бёрн Хогарт. Под всеми рисунками, в подвале страницы значилась загадочное: «Продолжение на следующей неделе». По-прежнему сжимая в руках эту одинокую страницу, он вернулся к джипу. Дождь снаружи прекратился почти так же скоро, как и начался.
В трейлере он незамедлительно применил перо к бумаге и записал следующие строки: «Искусство будущности должно корениться в городском, изощренном, образованном, однако формой своею передавать всю динамику ядерной промышленности. Это искусство, чьи реакции связаны с электричеством, с высокочастотным стерео и мерцающей статикою телевиденья. Оно должно сочленяться с искаженным эфиром культуры XX столетья; с буйством буквальных нейтронов; с мегапотоком атомов… это должно быть искусство, соответствующее литературе, – и исток свой имеющее в романе, сем самом основательном из предприятий вдохновенья. Превыше прочего сие должно быть искусство исключительно черною тушью по белой бумаге, искусство черно-белое, основного цвета шрифта, книг, литературы».
К середине 1960-х, после того, как Хогарт прервал свою отдаленность, Хитлер отыскал еще двух художников, отвечавших той линии наследования, кою он пытался установить: англичанина Джеймза Которна и ирландца Хэрри Кларка.
Кларка, быть может, он никогда б и не открыл, не уговорись о ранней встрече с Хогартом.
Тот оказался бесценным источником информации о более эклектичных потоках искусства Двадцатого Века и художниках. Как и он сам, Хогарт был знаком – и ознакомлен – с Танги, Вазарелли, Шагалом, Миро и прочими. Он решительно преследовал собственные интересы, предпочитая вместе с тем держать дистанцию от критиков и течений. Он оказался в высшей мере эрудированным и начитанным человеком и работу Кларка выделял как глубочайшее влияние на его собственные труды. Кларк, говорил он, был самым важным черно-белым художником, работавшим в первые годы столетия.
Хитлер не мог в этом усомниться; однако как и почему Кларк оказался столь всеобъемлюще пренебрегаем?
Он решился заново исследовать учебники и энциклопедии художников Двадцатого Века – те же книги, коими пользовался при своих попытках сформулировать теорию Нового Искусства, – и с облегчением обнаружил, что он вовсе не упустил имя Кларка. Художника в них попросту не было. Его не включали в списки.
Не было ни малейших сомнений, что главное влияние на Кларка оказал Биэрдзли. Это было очевидно во всех до единого изящных штрихах его пера; однако Кларк был самостоятелен и обладал собственным виденьем, а вовсе не служил рабским плагиатором. Его просто вдохновил первый художник психоневрологии.
Похожесть Кларка на Биэрдзли выходила за рамки нормального. Не меньше сходства наблюдалось и меж их судьбами, личностями, физическими внешностями и литературными вкусами; даже их кончины от туберкулеза были сходны. Они казались сторонами-близнецами одной монеты. Единственное отличие заключалось в том, что Биэрдзли за свою краткую жизнь успел стать как знаменитым, так и пресловутым, а вот Кларк вынужден был работать в относительном забвенье. Дух времени отнюдь не шел в ногу с его талантом.
После смерти Кларка оба его сына эмигрировали в Америку. Вот так-то Хитлеру и удалось изучить рукописи, принадлежавшие наследникам покойного художника, где он и наткнулся на цитату, выведенную характерным почерком Кларка, кою художник приписывал перу Хэвлока Эллиса. Цитата была из работы последнего «Утверждения». В книжке этой, опубликованной в 1898 году, ровно когда умер Биэрдзли, Эллис определял декадентство в искусстве как красоту, в которой целое подчинено его частям, а подавляющий интерес – к красоте детали; меж тем как красота классического – в том, что части подчинены целому.
Кларк, Хогарт и Которн, эти иконы отчуждения, все работали в нынешнем столетии. На них по преимуществу не обращали внимания, художественные заведения от них отмахивались. Для Хитлера паранойя подобного пренебрежения тремя великими художниками Двадцатого Века приобретала Свифтову иронию. Сравнивая их работы с тремя признанными шедеврами современной паранойи – «Конями Герники» Пикассо, «Криком» Мунка и «Кричащим Папой» Бейкона, – он забавлялся. Простейшим целесообразным приемом – пиша открытые рты – «модернисты» сумели облапошить спецов по искусству больше, чем на половину века. Как бы над их грубо выставленным на погляд комплексом кастрации потешался Фройд! Но какие же эти художники умники! Передавая экзистенциальную тревогу посредством тика лицевой мышцы, они надежно совали критиков из истэблишмента себе в карман.
Если критики проглатывали эти неумелые метафоры экзистенциального страха – а им вновь и вновь скармливали те же возобновляющиеся мотивы, – как можно было ожидать, что они заметят отчуждение во мстительных оненетах Хогарта, дьявольских святых Кларка или обреченных героях Которна?
К середине 1960-х имя Хогарта уже попало в списки некоторых историй искусства, но основной корпус его работ создавался в пренебрежении 1940-х. В мире искусства, в музеях и галереях Которн оставался sui-generis и, подобно Кларку, томился в безвестности.
Хитлер сожалел, что не может поделиться своим открытьем этих художников с Геббельсом, который неизменно проявлял разборчивость в художественной красоте и преданно поощрял его в этих предприятьях. Вместе, быть может, они сумели бы изменить ход нынешних течений. Уместно было и то, что Министр Пропаганды ныне считался ведущим художественным критиком своего поколения. Геббельс помогал Хитлеру посредством метода составленья графиков и таблиц, что и привели к его художественной теории. К концу 1990-х Хитлер составил таблицу основных черно-белых художников и их работ.
ОБРИ БИЭРДЗЛИ
1872 Родился в Англии.
1891 Знакомится с Бёрн-Джоунзом и Оскаром Уайлдом. Первая профессиональная продажа.
1892 Публикация «Смерти Артура» – иллюстрированного издания, выходившего еженедельными выпусками, – и «Bon Mots» в трех томах.
1893 Рисует «Вагнеритов».
1894 Берется редактировать «Желтую книгу».
Иллюстрирует «Саломею» Оскара Уайлда.
