– Мне полезней отравленные карри в Олдэме, – рассеянно парировал Менг. Вниманье его отвлекло явление пышной молодой женщины, только что вставшей в очередь дам. Она напористо разговаривала с подругой. – Вот что я называю… спелой. – Менг оправил юбчонку. Ресницы его затрепетали. Ноги свои он потер друг о дружку. Он наблюдал за ее вялым ртом, где от жары размазалась помада, – тот непрестанно двигался.
Мелкая блондинка с ульем на голове одета была в красную шелковую блузку и короткую черную мини-юбку. Он заметил, что из вольного ворота блузы выглядывает грязно-белая лямка лифчика. Влажные темные волосы выбивались у нее из подмышек. Жар солнца стискивал загривок получеловека.
Поначалу Менга она не замечала, а тот бочком подкрадывался, ведя широкою рукою по деревянной стойке прилавка. Лишь когда он нагнулся к ним, две женщины уловили непреодолимый мускус его тела и осознали его присутствие. Никакой камуфляж дешевого талька, сколько б его ни засыпал он себе в белье, не мог разбавить животный его аромат.
Блондинка секунду смотрела на Менга скучающим взглядом с отсутствием интереса, после чего отвернулась и продолжила беседу.
– Эй, девчоночка, роскошно смотришься. Я с готовностью пятерку выложу, чтоб услышать, как ты пердишь в ведро. – Менг коснулся ее обнаженной спины. – Нам пора завести семью.
– Не стоит беспокоиться, милый. – Женщина даже не обернулась. – У тебя такой вид, будто на девятом месяце. – Женщины хихикнули. – Корсет носить надо.
– Христе! – Менг шлепнул себя по лбу. – Я выпотрошен. Нынче даме даже комплимента не скажешь, как что-нибудь языкастое давай тебе вылизывать.
– Глиномес! – высокомерно выразилась блондинка. – Пойдем. – Она взяла подругу под руку. – Я только что слышала, как разговаривает говеха. – Они стали отходить, не удостоив Менга ни единым взглядом.
– Ты чой-то, парень, всех клиентов мне распугал. – В голос Бисмарка вкралась нотка раздраженья. – Я живу с этого, знаешь. – Он натянул на лицо гнусную улыбочку и повернулся к даме, которую обслуживал. – Будь паинькой. Ухлестывай где-нибудь в другом месте.
– Знаю я таковских, – заговорила толстая баба средних лет. – Да он женщину не окучит, даже если весь месяц воскресений выпадет! – Она подцепила мясистою дланью обильный свой бюст и захохотала. – Только пердит да ветра пускает, точно вам говорю.
Очередь покупателей пошла тихим смешком. Менг неловко переминался с ноги на ногу.
– Тут те ничо не светит, приятель, – это Бисмарк набрался мужества от веселия толпы. – Держись уж старой доброй пятипальцевой вдовушки.
Лицо Менга пошло облачком. На его физиономию уселся пяток мух – они кормились нахлывом пота, стекавшего с его черепа.
– Я тебе вот что скажу, мужлан, – рявкнул он. – Старый добрый автобус из свиной шкуры я сегодня ввечеру в самый Тунцеград пригоню, ты главное не ссы.
– Да лана те, парниша, а я Папу в жопу ебать буду! – Широкая ухмылка придала цвета обычно землистому лицу Бисмарка. Он подтолкнул обслуживаемую женщину и в последний раз крутнул ее пакет с фруктами. Его он нацелил прямо ей в хозяйственную сумку. Оглядел толпу, ища поддержки, но все умолкли, словно их застало ливнем. Они почуяли перемену в настроении получеловека и все вдруг пожелали оказаться где-нибудь в другом месте.
Менг прошествовал вперед и схватил Бисмарка меж двух своих широких лап. Притянул к себе поближе. Ноготь его правой руки вспорол тонкую черту на лице лавочника. Потекла водянистая жидкость, словно он проткнул перезрелую гуаву.
– Дружочек мой. – Красные губы Менга едва не целовали старика. – Ты свое ятое счастье на понт не бери. Я тебе не из совета, и не в лучшем, блядь, своем костюме… следишь за юзом?
Бисмарк протянул руку и пощупал черную ступню, висевшую у Менга на шее.
– А не эту ли черную сволочь я на той неделе обслужил фунтом брюссельской капусты?
Менг не сдержался от подавленного смешка. Голову Бисмарка он отпустил.
– Наглый ты малахольный, что уж тут! – До него доносился рев толп, ожидавших его прибытья в Пиккадилли-Гарденз.
– Вали давай. – Приложив носовой платок к крови, струившейся по лицу, Бисмарк широко ему подмигнул. – Тебе же нравится. Я твой матушке, блядь, то же самое говорил.
– Выблядок, – добродушно выразился Менг, разворачиваясь прочь.
Густой плюмаж пурпурных перьев у него над головой качался во все стороны.
– Чую восходящего змея. – Внезапно, как паденье дождя, Менг потерял всякий интерес к лавочнику. – Пойду-ка я поебу негритосов.
Глава 3
Бритва Оккэма
Гипотезы не множить без нужды
– Дамы и господа. – Менг описал круг по сцене и поклонился ликующим толпам. – Негритосы жрут собачью еду, когда им говна пирога!
Баритон его был густо соблазнителен – теплый шоколад и темные ликеры, смесь коварного любовника.
Одобрительный гром этнического облегченья дунул феном на качкий начес получеловека. Воя на языках, Север Англии вскочил на ноги.
От черепа Менга отскочили двенадцать пивных банок и бутылка ямайского «Плантаторского» рома. Не все в толпе разделяли его ксенофобию.
– Ходил на прошлой неделе на свадьбу к этому зайке из джунглей… – продолжал он, нимало не смущаясь, меж тем как публика гомонила сильней. – Так вот, у них свадебный пирог был из говна, – рассмеялся он, – зато на счастливую пару мухи не садились!
Пиккадилли-Гарденз наполнились еще одним катартическим громом.
– Слышите, как стонет этот ЗМЕЙ.
Он схватился за свой толстый хуй весь в венах и дал автоматную очередь изобильной спермы по первым рядам.
– Ползучий Царьзмей.
Узловатая фигура Менга, пахнущая рыбьим жиром и дешевым одеколоном, неуклюже двинулась вперед. Пав на карачки, прозмеившись задом по доскам, он оставил за собою долгий след зверской сепии. Мускулистый хер свой он подъял.
– Ярд змеиного укуса.
Импровизированную сцену украшали парафиновые лампы «Тилли» и усушенные головы. Некоторые торчали на вайдовых пьедесталах. Иные свисали рядами с просцениума. Постукивали кости.
– Как же вам повезло.
Он накинулся на мулата, который колченого проковылял на сцену. Не успел тот обнажить оружье, как получеловек сжал на нем свою песью хватку. Под карусель разъединяющейся кости по садам разнеслась парящая нота высокого скорбного клаксона, означив тем самым убытье первой жизни того дня.
– Вам не слышно моего сердца?
Для пущего эффекту Менг загнул безжизненного черного у себя на приподнятом колене и мелодраматично осклабился роям мельтешащих зрителей; юбка его была провокационно поддернута на виляющих бедрах.
– Мальчики и девочки, – объявил он, – Элвис покинул театр.
Он горел. Ебаные негритосы. Черная мразь. Прямоходящие бурые размазанные человечьи экскременты. Напалмом Африку, вот его мечта. Боже спаси ебучек, если врач говорит, что у меня рак. Я гвоздями приколочу их ебаные черные, блядь, крайние плоти ко всем стойкам соцстраха в Англии. Джек-сити, ебать мою жопу.
