Упокоился он уже на береговой линии у заброшенного сарая, где ветер ослаб до почти полного ничто. Он осознал раздражающий шум насекомых, галдевших в воздухе, и внезапно острый запах специй, орхидей и чего-то неопределимого, отчего ноздри его раздулись.
По-прежнему в напряженье этого испытания – не дать летуну нырнуть в океанскую пену – он заметил фигуру в клобуке: Экер. В уме его отозвалось сие виденье. Хоть и в разгар дня, фигура держала фонарь, привязанный к концу крупного бамбукового шеста. Сверху лампаду эту прикрывала миска алых цветков гибискуса.
Немногими словами обменялись они. Экер с сомненьем сделал шаг вперед и схватился за рукав Фютюра Тама с чрезмерною силой. Французский эмиссар яростно стряхнул его руку.
– Не трогай. Иди, я следом.
Экер пустился в путь, Там за ним по пятам. На французе был черный берет набекрень. Тонкие светлые волосы ниспадали ему на плечи, а карманное издание Мольера было привязано бечевкой к поясному ремню.
Они миновали сколько-то деревянных пагод, загубленных сильными дождями и солнцем. Были строения эти не выше человеческого роста и полупрятались под усиками ползучих растений. Тропа вилась в деревню, состоявшую из двадцати обветшалых хижин, крытых соломой, и колодца, укрытого под несколькими бесплодными пальмами. Белые цапли, гнездившиеся в кронах, уже протянулись к дому над верхушками деревьев, словно стаи стрел. В отдаленье неожиданно возникла компания пузатой сельской детворы, голышом, с волосами, завязанными на макушках в узлы. На француза и его мелкого провожатого они не обратили внимания.
Чтобы вступить в покои лорда Хоррора, им пришлось миновать путаницу комнат и проходов: многие, казалось, едва способны противостоять натиску земли, грозившей поглотить здесь все, хотя Фютюр Там воспринял их подземную прохладу с облегченьем.
В изнуренном свете сальных ламп они взобрались по долгому пролету стертых ступеней и подступили к двойным дверям. Экер толкнул первую из двух, и они с французом вошли в нечто вроде воздушного шлюза. Дверь за ними закрылась. На несколько секунд они остались в кромешной тьме, затем вторая дверь перед ними распахнулась с противоположной стороны – Менгом, который кокетливо им улыбнулся.
Фютюр Там немедленно прошел внутрь и лицом к лицу предстал перед Хоррором, раскинувшимся в кресле: желтым, полуголым и, на взгляд, каким-то прозрачным в мерцанье газового света.
Гостиная лорда Хоррора являла собою стиль Регентства. Повсюду были разбросаны элегантные греко-романские кресла. Центр одной половины комнаты занимал крупный барабан стола, а по стенам размещались дорогие горки и полки, заполненные орнаментами и книгами. Хоррор возлежал на просторной софе, крашенной и позолоченной. Мрачными выпученными своими глазами, своим пенснэ и узкими шортами хаки он лишил себя всяческого сходства с подлинным миром.
Менг и Экер встали поодаль от обоих мужчин, игриво перебрасываясь друг с другом через всю комнату метательными кинжалами. Маленький вентилятор, вправленный в потолок, нес с наружного неба шум «мессершмиттов». С ним и тупым боем океана мешался запах напалма.
– Вам известно, зачем я приехал вас повидать? – с сильным акцентом спросил Фютюр Там.
Близнецы покатились со смеху, но трудно было решить, игра ли так их развеселила, или же смех имел своей мишенью француза. Экер побалансировал кинжалом с золотою рукоятью на тыльной стороне вытянутой руки и более подчеркнуто произнес:
– Если милорд позволит, я возьму официальную пробу крови, коя докажет, что вы черный еврей. – Говоря, он не спускал глаз со своего брата – и, протянув руку, поймал на лету один пущенный клинок. Но даже не двинулся с места, дабы подкрепить свою угрозу.
– Вы слыхали про негритоса-абортмахера, который оставил свою практику, когда сдох его хорек? – спросил, ухмыляясь, Менг.
– Хранцузские негритосы смердят мускусом, – простонал Экер, неодобрительно сморщив нос.
Фютюр Там перешел на быстрый арго. По комнате эхом разнесся его ломаный английский.
– Ты в этом не усомнишься, мелкий гарсон, когда я пойду тебя искать.
Вперед выдвинулся Менг.
– Не ошибитесь, я эту соплю размажу, без беды. – На его устах играла бездвижная улыбка.
Лениво Фютюр Там выхватил свой конический клинок из его ножен, сшитых из бледной ондатровой кожи, и двумя резкими взмахами перечеркнул воздух.
– Ну вот и поглядим, по-прежнему ль вы в этом своем редко превосходном настроенье. – Он крутнул заточенное лезвие запястьем и обернулся к ним. – Давайте, сдрочки, пососите-ка!
– Капитан… – Экер заговорщически подался вперед и чуток громковато прошептал прямо в ухо Фютюру Таму. – У него в «Фюрербункере» под низом заточен Артур Эски! – Говоря, он бросил взгляд на лорда Хоррора.
– ПРОЧЬ! – тихо, но отрывисто произнес Хоррор. – НУ!
– Но у нас же его ноги еще! – злорадно фыркнул Менг.
Двое близнецов рука об руку вывалились из комнаты. Внутренняя дверь с треском захлопнулась. Внешняя громыхнула, и Хоррор и Там остались в тишине.
– Нет нужды обнажать клинок, – сказал Хоррор своему недоумевающему гостю. – Поодиночке они обычно ведут себя пристойно. А вместе обычно деградируют до таких вот дерзостей. Весьма прискорбно. – Он встал и чопорно прошел к буфету розового дерева. Открыл дверцу погребца в одной его тумбе и вынул темную бутыль. – Быть может, выпьете, капитан?
– Сдается, нет.
Лорд Хоррор пожал плечами и выпрямился. Бутыль он поставил на крышку буфета и принялся откупоривать пробку. Под фальшивым окном-иллюминатором француз заметил портрет. Изображал он Хитлера в дождевике; фюрер с чувством вглядывался в будущность. К раме клейкой лентой была прикреплена веточка эдельвайсса.
Хоррор уставился на него.
– Не забывайте, здесь вы подчиняетесь моим законам. Тому ускользающему закону, что более не служит Государству. – Хоррор улыбнулся. – Здесь я занят тем, что насаждаю всепроникающую универсальную нравственность.
– Судя по всему, я слышу все ту же надоевшую белиберду Райха. Это единственная не проходящая тема. Иммунитет предоставляет все права эксперименту. – Там отошел на шаг и закурил сигарету. Он заметил, что у Хоррора пятнистое желто-белое лицо, несущее на себе бледные резкие черты; скулы его были размечены косметическими запятыми румян, волосы напомажены слипшимися пучками. Всякий отдельный пучок был перевязан нитью жемчуга. Внешность Хоррора, подумал он, наводит на мысли о дефектах истощившейся породы, а переизбыток лимфы в его кровеносной системе уже очевиден. – Вы разве не слыхали, эта теория себя дискредитировала?
– Здесь – нет, – пылко ответил Хоррор. – Все фантомы подобной свободы по-прежнему ищут пристанища в сем последнем гнезде.
– Именно потому я и здесь, – парировал Фютюр Там.
Хоррор почесал крючковатый нос.
– Какой интерес могу я представлять для французов? Вы же знаете, я отошел от дел.
