– Что же с ним сталось? – спросил Херби.
– После смерти Эдди Кокрена поехал в Англию и стал некоронованным принцем брючной свинины!
Херби наблюдал за Ифритом. От изящных жестов его – ладони плоские, пальцы расправлены, большие пальцы вытянуты – он нервничал.
– Назвал себя Пи-Джеем Проуби, что было гораздо лучше, чем Джетт Пауэрз. Он еще жив, едва-едва, только почки у него утонули. – Элвис прыснул. – Блядское озеро «Джима Бима» прикончило бы любого другого. Черт, это он был Капитаном Чудо-младшим, не я.
Он долил себе еще один стакан вина. Подле него лежал дымящийся штопор, у локтя – тарелка салями с яйцами, у ног – коробка замороженных тортеллини.
В голос его вкралась психотическая каденция.
– Я живу в гееннах огненных, в ямах для казней, в накатах черной дряни, что виснет над сотнею крематориев. В полной жиже Дахау и изголодавшихся лицах, в истощенье и спазмах голода, в кучах костей, в выброшенных волосах, в гомоне черного говна, что вьется и карабкается по своей канализации. Сие поистине вообще единственная человечья сущность, что свободно покидает этот лагерь. – Элвис мигнул веком, тяжелым от туши. Розовые лепестки его губ напучились. – Блядь, здесь даже личинок жрут.
В уголке его губ легонько лопнул пузырек слюны. Херби зачарованно наблюдал, как по шее Элвиса переместился газовый кармашек фреона и змеею проскальзнул ему в щеку, где выдавился сквозь кожу маленьким розовым волдырем. Ифрит рыгнул.
– Прошу прощенья, Мама, – улыбнулся он. Кожа на лице у него пошла рябью, словно налетающие волны, что плещут об унылый берег. Глаза его затрепетали. – Раз все королевы пристрастились носить черную кожу, мне от нее пришлось отказаться… Королевы, – сплюнул он на пол комок жвачки. – Просто еще одно обозначенье мудака вроде Джима Моррисона. – Он пнул некрашеный буфет, и с него соскользнул дагерротип Эдгара Аллана Поу. – Я сам от нее отказался, все равно в ней всегда смотрелся скверно. Джин Винсент был единственным певцом, кого я видел, на ком она чертовски смотрелась… как в ней родился… а ему для достиженья этого пришлось стать кирюхой на четыре гуся… Джина Винсента сделали спецом для Дейвида Линча, муху только жаль, они промахнулись друг мимо друга на тридцать лет. Блядь, наверняка ж можно было и как-то полегче это сделать.
Херби дернулся. Одну стену украшали канистры «Циклона-Б» в форме гитар. В углу, в тени каменной трубы, свалены еще книги. Он разобрал некоторые названия: «Автобиография йога», «Песахский заговор», «Мысли и размышленья» Калила Джибрана, Хирова «Книга чисел», «Инициация мира» Виры Стэнли Адлер. Ифрит был начитанно безграмотен.
На Херби постепенно снисходило смиренье. Ифрит тут в ловушке. Никаких не будет путешествий с ним в дальние страны, не наслаждаться им вместе дикими приключеньями.
– «У-2», «Пушки-с-розами», Хэрри Конник-младший… да не смеши мою жопу! – Элвис пристально посмотрел на автомобильчик. – Вчера ночью тут Кёрт Кобейн пролетал. Бедный пиздюк. А хуй его залетел пять минут спустя. Господи, ну и поебень.
– Да, ну… – Херби постепенно смолк. Он аж сюда приехал с целью, а Элвис выполнение задачи ему отнюдь не упрощает. Тут все еще запутанней, чем он на это подписывался. – Моя задача – усилить свое знание жизни. Чтобы лучше понимать мир, по которому путешествуют мои шины, – с запинкою продолжал он. – С этой целью я предполагаю, что ключом к моей дилемме владеете вы?
Элвис лишь непонимающе поглядел на него.
– Мой наставник будет двуглав, – добавил, стесняясь, Херби.
– Это как?
– Я гибкий и расширяемый автомобиль. – Неправда, подумал он. Он чувствовал себя глупой машинкой, наивной и недостаточно дипломатичною. – Мне нужно знанье, кое могут предложить лишь две головы.
– Так а от меня тебе какого хуя надо? Я – хорошо известная одна.
– Но исторический же факт, что ваша мама родила двоих.
– Ты, блядь, меня вообще слушаешь? Я ж тебе только что сказал. У нее была тройня. – Ифрит поразглядывал опущенное долу крыло Херби. Ему становилось скучно. Чтобы послать эту машину подальше, очевидно, пора было разыграть Пилзбёрийскую Клецку. Он вздел окольцованный перст. – О, понимаю. Ты имеешь в виду близнецов – тебе нужно проконсультироваться у братьев-близнецов?
– Или сестер. Я не сексист, я феминист. Мне без разницы. Вообще-то я бы предпочел учиться у женщин. Amour и знание ступают рука об руку.
Акустическая гитара «Мартин Д-18», на которой Элвис играл «Все в порядке, мамка», затряслась. Ифрит поглядел, как она колеблется – затем сдвигается на долю дальше. Одна струна, резко блямкнув, лопнула.
– Но, – вздохнул Элвис, – я полагаю, мы все стоим на тропе духовных исканий.
Слова его значительно приободрили Херби.
– Это вполне верно. Быть может, мы способны разделить так много чудесных переживаний… – Фонари его с надеждою воззрились на Ифрита.
– Полагаю, у тебя колес, блядь, на продажу не найдется? – поинтересовался Элвис.
– …с правильным образованьем я могу оказаться поистине зацентрован и поистине сосредоточен. С вашею…
– Нафиг. Мой источник силы и равновесья, мой нескончаемый неизменный позыв… – заявил Ифрит, – посвящен Церкви Меня.
– …помощью, Дорога из Желтого Кирпича ко всемогуществу станет целью достижимою. Я всегда был удачливым автомобилем, талисманом…
– Тебе не повезло… или же ты попросту глуп, как пробка. Тебя сюда за просветленьем прислали, так?
Херби молча кивнул в согласии.
– Тогда тебя явно слали к близнецам. У меня консультироваться – ошибка. Где-то по пути тебя, должно быть, перемкнуло.
– Сие звучит маловероятно, – сказал Херби. – Я машина бдительная.
– Боже, все это врукопашную да вверх по склону. – Ифрит воздел руки. – Барон Каспар Йоахим фон Уц из Легкой Пехоты Блицкрига помоги мне!
– Но ведь, – в отчаянии перебил его автомобильчик, – с технической точки зрения, вы почти близнец. Неужто вы не можете меня наставить? Я ученик смышленый, знаете, всегда готов к макаронкам философии.
– Когда рак на горе свистнет… Я же тебе сказал, я нецелен. Одна треть меня – под землею. Другая половина – на другом краю света и в другом часовом поясе.
– Стало быть, мне отказывают в моей судьбе, – отчаялся Херби. – Ни философии, ни знанья, ни амора. Была у меня амбиция – стать заботливою, верною машиной. Поистине человечным стать. – У него набухли слезы. – Страдать. Жениться. Завести семью.
– Не обязательно; ТРИНАДЦАТОГО ЗАКОНА ФЕЙ еще никто не отменял.
– Это какого?
– В каждом лагере да будут свои близнецы.
– Как! – вскричал Херби. – И сколько есть таких близнецов?
– Нууууу… – задумался Ифрит. – В Бухенвальде – Уб и Суб, в Равенсбрюке – Эймос и Энди, в Собиборе – Чуш и Крап, Усталый Уилли и Томленый Тим в Майданеке, Труляля и Траляля в Хелмно, а в Аушвице – Менг и Экер: вот их-то ты наверняка и ищешь, очень они рок-н-ролльные.
