Неосязаемая царская власть
О существовании царской власти у галлов первыми сделали предположение историки д’Арбуа де Жюбенвиль и Жюлиан, правда, это предположение было некритично воспринято их последователями, и сегодня оно не является чем-то само собой разумеющимся. В своих всесторонних описаниях галльского общества ни Цезарь, ни Страбон, ни Диодор Сицилийский о монаршей власти не упоминают. Мы располагаем лишь несколькими отдельными примерами существования царей у нитиоброгов и сенонов в эпоху завоевания или каких-то царьков в течение двух предшествующих столетий. Значит, следует задаться вопросом о том, был ли вообще в Галлии такой институт.
На самом деле теория о царской власти в Галлии основывается на трех предположениях. Первое должно было бы заключаться в том, что для типов общества, как и для животного мира, существует естественная эволюция, которая должна была бы отбирать наиболее адаптированные формы. Монархии древнейших времен (пример — легендарный царь Амбигат) наследовали формы аристократического правления, все более приближающиеся к демократии. Второе предположение состоит в том, что островные кельты (в частности, ирландские) в первых веках нашей эры сохранили в неизменном виде нравы и образ жизни галлов. А ведь у них царская власть существует и занимает важное место. Наконец, третье предположение: кельтская царская власть должна была бы быть мало изменившимся наследием института царской власти индоевропейских времен. Тогда словом с корнем тех галлы называли бы вождя, которому оказывались особые почести, в частности в религиозном аспекте.
Изучение галльского словаря укрепляет в сомнениях относительно значения данного института и его представителей в Галлии. Слово rix, которое производят от латинского тех, никогда не встречается в чистом виде в качестве имени какого-то знатного галла. Оно неизменно является суффиксом составного слова (наилучший пример — имя Верцингеторикс, буквально означающее «верховный царь воинов»), которое оно усиливает. Если предположить, как это делают лингвисты, что слово является воспоминанием о функции духовного вождя, свойственной индоевропейским народам, то нужно признать, что последняя восходит к слишком древним временам и что она не могла играть той же роли у галлов в течение пяти столетий, предшествующих римскому завоеванию. На это указывают все исторические свидетельства, которыми мы располагаем.
Первое свидетельство относится ко времени прохождения Ганнибала через территорию аллоброгов. Здесь царскую власть оспаривают друг у друга два брата. Старший, по имени Бранк, был назначен сенатом. Его младший брат, по причине молодости отправленный за пределы страны, сместил его с трона. Странные цари, которые обязаны своим титулом один — сенату, другой — амбициям молодости!
[16] Такая царская власть очень похожа на власть верховного судьи, имеющей оговоренный временной срок. Непохоже, что она фундаментально отличается от той, что мы встречаем у многих народов во время Галльской войны — к примеру, у эдуев, которую Цезарь называет principatus. У секванов в начале I века подобный титул все еще называется царским, но, как и в случае Бранка, владение им отнюдь не гарантировано. Также и отец Кастика, который имел его в течение многих лет, тем не менее не смог передать его сыну, которому приходилось завоевывать его, не гнушаясь никакими средствами.
Некоторые галльские «цари», оставившие след в истории, имеют одну особенность: они не получают свой сан по наследству, но избираются сенатом. Это касается абсолютно всей Галлии. Так, народы, по которым мы располагаем самыми обширными сведениями (эдуи, арверны), не знали царской династии. Звание «царь» не только шатко, но еще и обязывает ко многому. Отец Верцингеторикса Целтилл был убит своими соотечественниками за то, что хотел восстановить монархию. Карнут Тасгетий, посаженный на трон Цезарем, на третьем году своего царствования был убит согражданами.
Подобные примеры и сведения грекоязычных авторов, которые с гораздо большей осмотрительностью, чем латиноязычные, употребляют термины «царь» и «царство», позволяют предположить: каковы бы ни были прерогативы этих царей, они ничтожные и зачастую эфемерные. До Галльской войны «цари» фигурируют в основном в сражениях между римлянами и карфагенянами. Это военные вожди, возглавляющие армию племени (то есть пагуса); несколько таких вождей может принадлежать к одному и тому же народу. Тит Ливий называет их reguli (маленькие царьки), а Полибий — hegemones (вожди). У этих царьков в придачу к моральному авторитету и, возможно, священнической власти была первоочередная задача — командовать армиями pagi, охранявшими их автономию, даже когда весь народ был втянут в конфликт. Они в буквальном смысле являются царями племен, входящих в округ, как то было в Древней Греции. Царь — держатель regia potestas (царская власть) — вероятно, был человеком, кому удалось распространить свою власть на весь pagi, и потому он мог совмещать функции первого судьи и полководца, у большинства народов разделенные. Такого рода власти, вероятно, самодержавной, всегда добивались силой и благодаря особым обстоятельствам. С древнейших времен у большинства галльских народов ее принимали с оговорками, даже с неприязнью.
Хотя концепцию царской власти невозможно полностью вычеркнуть из галльского менталитета, все равно она не может рассматриваться как один из галльских основных политических институтов.
Судопроизводство
Описанные выше война и воинское братство ясно объясняют неприятие галлами любой формы тиранической власти. Носящие звание воинов, всадников, как их называет Цезарь, являются равными даже притом, что они договариваются признавать возглавляющего их вождя за его доблесть и мужество. Вождь — это непременно действующий воин, храбрый, хороший логик и превосходный тактик. Поскольку нелегко было найти человека, в ком с легкостью соединялись бы все эти качества, то для рассмотрения кандидатур претендентов требовались военные советы и процедура голосования. Военные советы, в задачи которых среди прочего входила и подготовка собственно военного совета, иногда задолго до его созыва, а также обеспечение мобилизации войск в любой момент, быстро трансформировались в постоянно действующие воинские собрания. Качества, требуемые от вождя, и способ его избрания, очевидно, были несовместимы с царской властью, которая неизбежно стремилась к правовой легитимности, зачастую на основе божественного права, и всегда желала стать наследственной.
Чтобы деятельность вождя была эффективной, а власть ни в коей мере не посягала на права его компаньонов, схожих с германскими comites, требовалось ясно определить его задачу и время ее исполнения. Его власть должна была четко ограничиваться военной сферой и одной военной кампанией. Так как ведение войны на вражеской территории (самая обычная ситуация) оставляло округ без всех своих воинов, то надо было следить, чтобы не возникло политического вакуума во внутренних делах и не появилось у кого-то желание узурпировать власть. Было благоразумным одновременно с военным вождем назначать и судью, облеченного исполнительной властью в округе. Как раз об этом кратко упоминает Страбон, когда воспроизводит отрывок из Посидония: «С древнейших времен они каждый год выбирали вождя, и полководец для ведения войны тоже избирался народом»
[17].
