Роль галльской жены усиливается еще и благодаря тому значению, которое сам брак играет в отношениях между великими патрицианскими или богатыми фамилиями, в политических и даже дипломатических соглашениях между государствами. Случай с Думнориксом весьма показателен в этом отношении. Женщины, равно как и дети, являются наилучшим инструментом долговременных союзов между народами. Они также являются лучшей гарантией их сохранности.
Жены, происходящие из другого народа, представляющие в округе своих мужей его интересы, естественно, занимают высокое общественное и в некоторой мере политическое положение, что ставит их почти на один уровень с мужчинами. Выйдя замуж, они вовсе не теряют личной свободы, но поддерживают тесные связи со своей семьей, куда они, разумеется, возвращаются по смерти мужа. Возможен повторный брак, и в этом случае женщина может вновь представлять интересы своей семьи, что мы видели в случае матери Думнорикса. Такие женщины — реально могущественные, иногда богатые — почитаются наравне с некоторыми мужчинами. Отсюда понятно удивление Клемента Александрийского, который пишет: «У кельтов часто бывает, что женщин поднимают на носилках и несут их на плечах». Плутарх в своем трактате «О женских добродетелях» сообщает, что кельты, когда встает вопрос об объявлении войны или заключении мира, допускают женщин в собрания. Он приводит пример соглашения, заключенного между Ганнибалом и народами, жившими между Пиренеями и побережьем. В соглашении говорится, что если у галлов появятся жалобы на карфагенян, то они должны обращаться к карфагенскому наместнику в Испании, а если у карфагенян будет повод жаловаться на галлов, то они должны отнести свои жалобы к галльским женщинам, выступающим в роли арбитров.
ДЕТИ
Относительная независимость жены свидетельствует о том, что галльская семья, в отличие от римской, не являлась какой-то закрытой ячейкой. Это подтверждает и ситуация с детьми. К детям начинают уважительно относиться лишь по достижении ими половой зрелости. При рождении и в детстве им не уделяется особого внимания. Мы видим лишь, что они здоровы и сильны, как положено у галлов. Так, Аристотель выражает удивление по поводу того, что у прирейнских народов принято детей сразу по рождении погружать в Рейн или очень легко одевать, чтобы подтвердить их жизнеспособность. Один анонимный греческий поэт говорит нам, что такая проверка, в несколько менее радикальном виде, является также способом подтверждения законности родившегося ребенка. У галлов высоко ценятся подобные ордалии. Считается, что в них случай и судьба являются проявлением божественной воли.
В первые годы своей жизни дети занимают в семье второстепенное положение. Они зависят исключительно от матери, а отец, видимо, совершенно ими не интересуется. В этом нет ничего удивительного, так как это пока «бесполые» существа. Цезарь, перечисляя любопытные факты, выбранные им из работы Посидония, сообщает, что отцу (если это знатный воин) не подобает появляться на публике со своими детьми. Вероятно, этот обычай указывает на то, что общественные дела обсуждаются лишь среди мужчин, способных носить оружие, и что возрастные категории очень четко выделены. Археология подтверждает такое исключение детей из общественной сферы. Захоронения маленьких детей крайне редки. Зато их скелеты очень часто встречаются захороненными без должного почтения в заброшенных ямах и рвах. Впрочем, иначе обстоит дело в знатных семьях, где дети с раннего возраста призваны представлять свою семью. В них видят будущих судей, может быть, жрецов. Наконец, их можно крайне выгодно женить. С самого раннего возраста эти дети носят драгоценности, которые, в случае ранней смерти, им кладут в могилу. Также они служат «разменной монетой», некой гарантией тем, кто смог победить их отцов, а их самих взять в заложники. Еще сами родители могут отдать их в союзные семьи, взамен получив от тех лишь минимум доверия.
Насколько позволяют предполагать письменные свидетельства, галлы, по-видимому, не подразделяют период детства на какие-то дополнительные подпериоды. В отрочестве человек резко переходит от своего социального полубытия к полноценному исполнению своих прав гражданина, воина, а вскоре и главы семьи. Отсутствие нежности в отношениях отцов со своими малыми детьми, часто взаимное отдаление ни в коей мере не исключают ни отцовских чувств, ни сыновней любви. Мы видели, что галльские воины Верцингеторикса мечтают, как и все солдаты на земле, вновь увидеть своих родителей и детей и только после — жену. Братская любовь галлам тоже не чужда. Ее трогательный пример предоставляет нам эдуй Дивициак. В то время как его брат Думнорикс вовсю интригует, часто против интересов самого Дивициака, последний хлопочет о нем у Цезаря, чтобы тот предоставил его недостойному брату еще один шанс. Правда и то, что такая братская любовь в знатных семьях подвергается жестоким испытаниям, когда вступает в противоречие с личными или политическими интересами. Часто бывает, что братья оспаривают друг у друга, доходя до физического столкновения, верховную власть или звание первого судьи.
СЕКСУАЛЬНОСТЬ
По сравнению с другими аспектами галльской цивилизации сексуальность относительно неплохо задокументирована. Парадоксальным образом она являлась предметом интереса ранних греков, находившихся в контакте с кельтами. Они обвиняли их в том, что те занимаются педерастией. Первым удивление по этому поводу выражает Аристотель: «...когда люди находятся под женским влиянием, как большинство воинских и воинственных рас, кроме кельтов и некоторых других народов, у которых открыто приняты интимные отношения между мужчинами...» Это, разумеется, шокирует греков, тем более что галлы безразличны к молодым мальчикам, но предпочитают взрослых мужчин-воинов. Эта информация не вызывает никаких подозрений. Она подтверждается более подробным исследованием Посидония, разбросанные отрывки которого есть в трудах Диодора, Страбона и Афинея. Очевидно, речь идет о занятии, практиковавшемся исключительно в воинской среде. Можно было бы предположить, что это объясняется долгими лишениями в военных походах на чужбине, но этот феномен все-таки более сложный. Посидоний определенно говорит, что воин спит между двумя мужчинами. Но ведь группа из трех воинов является основной воинской единицей, eques, конник, окруженный двумя оруженосцами: один несет щит, другой — копье. Либо вся группа конная, и двое слуг с двух сторон окружают конного воина. Такие интимные отношения содержат в себе не только сексуальный смысл. Они скрепляют дружбу, которая на войне становится насущной необходимостью для каждого из ее членов. Предложить свое тело, сообщает Диодор, для воина представляется дружеским даром, который он делает своему компаньону. Отказаться — значит нанести обиду. Этнографические сравнения показывают, что такой обычай, общий у многих индоевропейских народов, для молодого воина является продолжением его инициации. В этом попрании общественных ценностей выражается забвение всякой морали и насилие над всеми налагаемыми войной ограничениями. Человек рвет не только со своей отчизной, но и со всеми своими социальными связями.
Диодор Сицилийский, по-своему излагая тезисы Посидония, добавляет, что галльские женщины красивы и хорошо сложены, но мужчин это мало интересует. Такая констатация вовсе не безобидна. Она означает, что галлы в противоположность римлянам, которым Посидоний их всегда противопоставляет, не занимаются развратом с женщинами. На них они женятся, от них рожают детей, но удовольствий ищут среди мужчин. Такое утверждение, по-видимому, верно для воинов и знати — иначе говоря, тех, кто познал вкус к гомосексуализму благодаря военному образу жизни. Для крестьян и простонародья дело, конечно, обстоит иначе. Но эти категории населения, к сожалению, никогда не вызывали интереса у греческих путешественников и этнографов.
