«“Скоро я почувствую, что снова стал самим собой”, – ответил мне сегодня утром Гоген, когда я поинтересовался его самочувствием. Меня очень обрадовал его ответ. Я помню, как приехал сюда прошлой зимой, помню, каким усталым себя чувствовал и в каком обморочном состоянии находился. Я тоже страдал, а потом смог измениться».
Это письмо Ван Гог заканчивает загадочной сентенцией:
«Касательно совместной жизни и дружбы с художниками могу сказать, что тут происходит много странного, и в конечном счете, как ты всегда говоришь, время покажет… Я бы тебе уже написал… если бы не чувствовал необходимой электрической силы»7.
Обратите внимание на выражение «необходимая электрическая сила». Винсент находился в лихорадочном состоянии, и в течение той недели это состояние усилилось.
Отношения художников становились все хуже, и Гоген начал делать заметки в своем блокноте для рисования. В автобиографии он писал:
«Под конец нашей жизни под одной крышей поведение Винсента стало периодически бесцеремонным и шумным, а периодически он замолкал. Несколько ночей подряд я просыпался и видел, что Винсент стоит над моей кроватью и смотрит на меня. От чего же еще я просыпался, как не от его взгляда? Я серьезным тоном спрашивал его: “В чем дело, Винсент?”, после чего он, не произнося ни слова, ложился в свою кровать и глубоко засыпал»8.
На следующее утро Ван Гог не мог вспомнить свое сомнамбулическое поведение, что Гогена очень взволновало и встревожило9. В медицине подобные симптомы носят название amnesia ictus (временная потеря памяти, амнезия) и являются последствиями пережитого нервного срыва или кризиса. В записях в блокноте Гогена того периода встречается слово ictus. Кроме этого возникли другие серьезные проблемы. Гоген писал в своей биографии, что незадолго до его отъезда из Арля Ван Гог написал мелом на стене комнаты фразу: «Я здоров духом. Я – Святой Дух» (Je suis sain d’espritje suis le Saint-Esprit). Многие исследователи долго считали этот эпизод выдумкой Гогена, однако позже эту фразу обнаружили в блокноте для рисования художника, который был у него в Арле. После смерти Ван Гога Эмиль Бернар писал, что художник «находился в глубоком мистическом состоянии… Винсент считал себя Христом»10.
Довольно сложно с уверенностью сказать, каким было поведение Ван Гога за неделю до Рождества, по письмам судить нельзя, к тому же стоит учитывать, что Винсент всегда описывал своему многострадальному брату ситуацию не такой серьезной, чтобы не расстраивать его. У нас нет веских оснований верить и тому, что писал на эту тему Гоген. Поль Гоген написал свои воспоминания через десять лет после смерти Винсента, и все последующие действия Ван Гога могли в голове Гогена смешаться с событиями конца декабря 1888 года. Так или иначе, столкновение казалось неизбежным. По последнему письму, написанному Винсентом брату до 23 декабря, чувствуется, что обстановка накалилась:
«Мы с Гогеном много говорили о Делакруа, Рембрандте и так далее. Обсуждение было излишне электрическим. После этих разговоров умы устают, словно электрическая батарея села»11.
В данном случае слово «электрический» не передает значение слова electric во французском языке. Во французском это слово несет негативный оттенок и означает «очень напряженный» или «на грани разрыва/срыва», и именно такой перевод лучше описывает ситуацию. Эти слова выделены в письме Ван Гога, что свидетельствует о напряженной ситуации, сложившейся в Желтом доме.
Отношения художников стали взрывоопасными, а погода ухудшилась. Несколько дней лил дождь, и они оказались запертыми в доме. За три дня, с 21 по 23 декабря, выпало 35 сантиметров осадков, то есть 150 % месячной нормы12. Поверьте, что Юг Франции не приспособлен для большого количества осадков: вода переполняет сточные канавы и по мощенным камнем узким улицам текут потоки воды. В Провансе даже одного дня непрерывного дождя вполне достаточно для того, чтобы у жителей возникла масса проблем. В общем, затяжной дождь создавал хаос на улицах и дома.
Гоген упоминает, что в «день драмы» Винсент выпил «небольшое количество разбавленного абсента», и продолжает следующим образом:
«Неожиданно он бросил мне в голову стакан со всем его содержимым. Я отклонился, после чего, крепко его обняв, вывел из кафе. Мы пересекли площадь Виктора Гюго, и через несколько минут Винсент уже лежал в кровати. Он заснул мгновенно и до утра не просыпался»13.
Гоген в своих воспоминаниях описывал события десятилетней давности, о которых уже многое подзабыл. В Арли не было площади Виктора Гюго (Гоген имел в виду площадь Ламартин, возможно, потому, что и Гюго, и Ламартин были литераторами). Кроме того, Гоген ошибся в том, когда написал, что метание стакана в голову произошло «в день драмы». Это случилось днем ранее, в субботу, 22 декабря, скорее всего, в Cafe de l’Alcazar на площади Ламартин, дом 17, потому что это единственное питейное заведение, из которого можно пересечь площадь и дойти до Желтого дома. Гоген продолжает:
«Проснувшись, он спокойным тоном сказал мне: “Мой дорогой Гоген, у меня есть смутное воспоминание о том, что я вчера вечером с вами плохо обошелся”»14.
У Гогена не было никакой уверенности в том, что Винсент будет оставаться в спокойном состоянии. Он сказал ему: «Я тебя с радостью прощаю, но если вчерашняя сцена еще раз повторится и если ты попадешь мне в голову, то я потеряю самоконтроль и задушу тебя. Поэтому позволь мне написать твоему брату и сообщить ему, что я уезжаю»15.
Гоген написал брату Тео утром следующего дня, 23 декабря. Вечером в субботу 22 декабря он написал письмо своему старому другу Эмилю Шуффенекеру, у которого жил в Париже:
«Мой дорогой Шуф,
Ты ждешь меня с распростертыми объятиями, за что я тебе крайне благодарен, но, к сожалению, я пока не приезжаю. Я здесь попал в сложную ситуацию: я должен многим ван Гогу [Тео] и Винсенту, которому нездоровится. У Винсента чудесное сердце, ему нехорошо, он страдает, и я ему нужен. Ты помнишь, что нервы Эдгара По привели к тому, что он после нескольких срывов стал алкоголиком? Когда-нибудь я это все до конца объясню. В любом случае я остаюсь здесь, но то, что уеду, – вопрос уже решенный… Никому ничего об этом не говори, я буду особо признателен за то, что ты и словом не обмолвишься с [Тео] Ван Гогом [обратите внимание], даже если он будет с тобой об этом говорить»16.
В этом письме Гоген строит планы возвращения на Мартинику после того, как заработает в Париже деньги. Гоген не думал о коммуне художников в Арле, у него были гораздо более далекие планы. Гоген с письмом Шуффенекеру в кармане прошелся по освещенным газовыми горелками улицам до железнодорожного вокзала, но выяснилось, что он опоздал к отходу последнего в тот день поезда с почтовым вагоном в Париж, который отбывал в 22.00 часа17. Гоген принял решение, обдумал планы и вернулся в дом спать. Его письмо погасили штемпелем Gare d’Arles, 1-23 dec 1888 (вокзал Арля, 23 декабря 1888 года). Это письмо должно было уйти с утренней почтой и в тот же день оказаться в Париже.
