Не знаю, был ли Винсент привязан к кровати, когда они приходили его навещать. Паранойя и страх, о которых упомянул доктор Рей, будут периодически появляться у Винсента и после этого случая. Потом доктор Рей писал так:
«Когда я попросил его объяснить причины, по которым он отрезал себе ухо, он ответил, что у него были причины личного характера»25.
После этого доктор деликатно попытался узнать, что Тео планирует делать дальше:
«В настоящий момент мы лечим его ухо и не занимаемся его психическим состоянием. Рана заживает хорошо, и мы можем по этому поводу не волноваться. Несколько дней назад выписали свидетельство о психическом расстройстве»26.
Доктор Рей имеет в виду доктора Делона. Подписание такого документа было первым шагом, ведущим к заключению пациента в психиатрическую лечебницу.
В то время во Франции сознательно усложнили процедуру сдачи человека в сумасшедший дом, чтобы избежать ошибок. После подготовки документов из больницы мэр города должен был признать, что пациент «страдает от психического отчуждения». Только потом подавали прошение на перевод пациента в обслуживающую регион психическую больницу. Мэр просил полицию провести расследование27. Это был долгий процесс, замедлить или остановить который мог любой из его участников. Вот что доктор Рей предлагал Тео:
«Вы не хотите, чтобы Ваш брат находился в сумасшедшем доме поближе к Парижу? Есть ли у вас денежные средства? Если есть, то вы можете отправить вашего брата искать подходящее ему заведение, состояние здоровья позволяет ему путешествовать. Вопрос пока далеко не продвинулся, и его можно остановить, например, начальник полиции может отложить свое расследование».
Доктор Рей не критикует региональную психиатрическую лечебницу, но намекает, что в частном медицинском заведении Винсенту будет лучше. Последнее предложение (что процесс можно остановить) предупреждает Тео о том, что, если его брат попадет в сумасшедший дом, выйти оттуда будет уже непросто28.
В это время те жители Арля, которые еще не слышали об инциденте с ухом, узнали об этом происшествии из статьи в газете Le Forum Republicain, опубликованной 30 декабря, в воскресенье. Винсента уже узнавали по его внешнему виду, и после опубликования статьи люди начали сплетничать и строить самые фантастические предположения.
В понедельник, 31 декабря, прошло заседание больничного комитета. Председателем комитета был мэр города Жак Тардье, а членами – администраторы больницы Альфред Мистраль, Оноре Мино, а также врач Альбер Делон29. 31 декабря пастор Салль написал Тео:
«Он говорил связно и спокойно. Он удивлен и возмущен (что может вызвать новый приступ) тем, что его здесь держат взаперти и лишили свободы. Он хочет выписаться из больницы и вернуться домой. “Сейчас я могу снова начать работать, – сказал он. – Почему меня здесь держат, как заключенного?”… Он даже хотел отправить вам телеграмму с просьбой приехать. Когда я уходил, он стал очень грустным, и мне было обидно, оттого что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить его участь»30.
Тео готовился к свадьбе, и в галерее у него настала самая рабочая пора. Он не мог уехать. Стресс, который он ощущал, чувствуется по тону его писем Йоханне. Поездка в Арль в общей сложности займет три дня, но он никак не мог выделить это время. Тео пришлось доверить благополучие своего брата людям, которых он встречал один раз в жизни. Тео не считал, что Винсент может спокойно продолжать жить в Желтом доме. Оставалось одно: сдать брата в сумасшедший дом.
В этой кризисной ситуации Тео поддержали его друзья. В письмах невесте он упоминает трех друзей, которые ему помогали: своего будущего шурина Андриеса Бонгера, художника Эдгара Дега, который регулярно заходил к Тео, потому что услышал о том, что произошло с Винсентом в Арле, от своего близкого друга арт-дилера Альфонса Портье, жившего в одном доме с Тео. Нам также известно, что Гоген (остановившийся на другом конце города у своего друга Шуффенекера) тоже навещал Тео, но, как часто, неизвестно31. По крайней мере, Гоген узнал от Тео, что Винсент «умывался» из ящика с углем, потому что потом пересказал этот эпизод Эмилю Бернару, который, в свою очередь, пересказал его другим.
31 декабря Тео получил письмо от своей матери, в котором она писала:
«О, Тео, какое горе! Бедный мальчик! Я надеялась, что все идет хорошо, и думала, что он может спокойно посвятить себя работе!…Тео, что же нас ждет, как все повернется? Из того, что ты мне пишешь, я понимаю, что в его голове чего-то не хватает или у него с головой что-то не так. Бедняжка, мне кажется, что он всегда был болен, и все, что ему и нам приходится выносить, является последствиями этой болезни. Бедный брат Винсента, милый и дорогой Тео, ты очень волновался и переживал за него. Твоя любовь оказалась тяжелой ношей, ты и на этот раз сделал все, что мог… О, Тео, неужели этот год закончится так катастрофически плохо?»32
17. «Одинокий в море грусти»
Мэр города и главврач городской больницы, которые должны были подписать документы на перевод Винсента в сумасшедший дом, вышли на работу после праздников 2 января. Несмотря на то что свидетельство о психическом расстройстве было подготовлено, мэр его не подписал. Мэр не подписал также приказ о переводе пациента в сумасшедший дом в Экс-ан-Провансе, хотя и этот документ был также составлен1. Эти документы не были подписаны потому, что пациент чудесным образом выздоровел. 3 января 1889 года Жозеф Рулен послал Тео телеграмму и письмо, в которых сообщал, что Винсент «чувствует себя лучше по сравнению с периодом, предшествующим злосчастному инциденту», и что «его психическое состояние нормализовалось»2.
Вскоре и Винсент написал своему брату, что чувствует себя гораздо лучше: «Я пробуду в больнице еще несколько дней и планирую спокойно вернуться домой. Прошу тебя лишь об одном: не волнуйся, потому что от этого у меня самого будет слишком много волнений»3.
Несмотря на то что Винсента еще не выписали из больницы, 4 января ему разрешили на некоторое время зайти в Желтый дом, в котором он не был с 24 декабря. Вот как писал об этом Рулен в письме Тео: «Он был рад снова увидеть картины. Мы провели с ним четыре часа. Он полностью излечился, это просто удивительно»4. По описаниям Рулена посещение Желтого дома прошло гладко, но наверняка Винсент чувствовал себя довольно странно в обстановке, в которой у него случился нервный срыв. Если бы с ним тогда не было Рулена, художник наверняка чувствовал бы себя не так спокойно. С тех пор как в доме была полиция, в него никто не входил. На стенах была засохшая кровь, на полу валялись пропитанные засохшей кровью тряпки, постельное белье на кровати Винсента на втором этаже тоже было перепачкано кровью5.
Тео, Винсент и доктор Рей стремились не раздувать кровавые подробности драмы, объясняя ее временным помутнением рассудка, «вопросом личного характера»6, как сказал художник доктору Рею. Не было проведено расследования (по крайней мере, не осталось никаких документов, указывающих на его проведение) с целью установить причину, по которой Ван Гог отрезал себе ухо. В наши дни с Винсентом обязательно бы работали психиатры, чтобы попытаться установить причину нервного срыва, но в 1888 году доктора были вполне довольны тем, что кризис миновал, и лишних вопросов не задавали. Как только Ван Гог почувствовал себя лучше, он незамедлительно написал письма Тео, матери и сестре, в которых признавался в том, что у него был нервный срыв, но при этом преуменьшал серьезность пережитого им кризиса. Судя по письмам, художника больше волновало то, что он доставил Тео массу неудобств:
