В середине марта обеспокоенный спорадическими письмами брата Тео узнает, что Поль Синьяк планирует поехать из Парижа на Юг страны. Тео просит Синьяка заехать в Арль и навестить Винсента.
Поль Синьяк прибыл в Арль 23 марта 1889 года, целый день провел с Винсентом и уехал на Лазурный берег на следующее утро. Посещение знакомого художника из Парижа встряхнуло и приободрило Винсента. Доктор Рей отпустил его на весь день, и вдвоем с Синьяком они отправились в Желтый дом, чтобы посмотреть картины.
«Пишу тебе с сообщением о том, что виделся с Синьяком, чему очень рад. Когда мы стояли и размышляли о том, открыть ли дверь, на которой полиция сломала замок, а потом опечатала, он повел себя очень прямолинейно, просто и мило. Сначала полиция не хотела, чтобы мы входили в дом, но потом в конце концов разрешала нам войти внутрь. Я подарил Синьяку небольшой натюрморт, который выводил из себя наших добрых жандармов, потому что на нем изображены две копченые селедки, а как ты сам прекрасно знаешь, их называют gendarmes»26.
Синьяк не видел полотен Ван Гога с неудачной выставки, которую художник организовал в Париже за пятнадцать месяцев до этого, и был приятно удивлен. Работы Винсента были совсем другими, в них не прослеживалось влияния импрессионистов, краски были сильными и чистыми, а мазки твердыми и уверенными. «Он отвел меня, чтобы показать свои работы, – писал Синьяк Тео, – многие из которых очень хороши, и все работы интересные и интригующие». Синьяк заверил Тео в том, то Винсент чувствует себя хорошо и думает только о своей живописи. «Он был, уверяю тебя, в прекрасном состоянии в смысле физического и психического здоровья. Он мечтает лишь об одном – чтобы ему дали возможность спокойно работать»27.
Приободренный посещением собрата по цеху и тем, что он снова увидел свои собственные работы, Винсент попросил брата выслать ему деньги на новые материалы для живописи. Он снова начал писать сады в цвету в середине апреля после того, как ему разрешили выходить на улицу и за территорию больницы. Винсент не чувствовал в себе сил уходить далеко, поэтому просто переходил на противоположную от больницы сторону дороги и рисовал в близлежащих полях, а также рядом с бараками военных на бульваре де Лис. Написанные в этот период работы значительно отличаются от тех, которые он создал летом 1888 года. На холстах 1889 года поверхность стала более ровной, линии были выполнены в стиле клуазонизма
[14], в чем прослеживалось влияние не только японской гравюры, но и Поля Гогена.
Увы, обстоятельства не давали Винсенту возможности спокойно работать. Он находился в непонятной ситуации – с одной стороны, он не мог бесконечно оставаться в больнице, а с другой – ему не разрешали вернуться в Желтый дом. Получалось, что Винсент оказался практически бездомным. Пастор Салль предложил ему переехать28. Винсент никак не мог простить своих соседей, живших вокруг площади Ламартин, и писал Тео так: «Какие у меня новости? Месье Салль пытается найти мне квартиру в другой части города. Я согласен с этой идеей, потому что в этом случае мне не придется немедленно переезжать»29. Винсента расстраивало, что ему придется покинуть дом, в который он вложил много денег. Мы помним, что в доме сделали косметический ремонт и провели в него газ. Винсента раздражало, что кто-то другой будет пользоваться плодами его вложений и труда, но он не мог вернуться в Желтый дом из-за петиции местных жителей. Он также не мог бесконечно долго оставаться в больнице (пациентам нельзя было находиться в больнице дольше трех месяцев, если, конечно, не было каких-либо медицинских показаний для более длительного лечения30). Нужно было найти какое-то альтернативное решение.
В середине апреля Винсент писал Тео: «Я снял квартиру из двух небольших комнат за шесть франков в месяц (или восемь франков, если в квартире будет вода), принадлежащую доктору Рею. Это недорогая квартира, но не такая удобная, как мастерская»31. Биографам так и не удалось узнать, где именно находилась эта квартира. К счастью, сотрудник регистрационного отдела недвижимости города Робер Фьенго ответил на мой запрос о докторе Рее, владевшем домом б по улице Рамп-дю-Пон32.
На карте, предоставленной отделом регистрации недвижимости, я обнаружила, что эта квартира располагалась на верхнем этаже дома, в котором находился операционный кабинет доктора Рея. Именно в этом здании
Ирвинг Стоун в 1930 году встречался с доктором Реем. Несмотря на то что Винсент чувствовал себя уверенно и говорил, что выздоровел, в последний момент он испугался и не подписал контракт на аренду квартиры. Вот что по этому поводу писал Салль Тео: «Он уже договорился с владельцем квартиры, но признался мне, что не уверен в том, что может жить самостоятельно, поэтому будет гораздо лучше, гораздо более благоразумно еще два или три месяца провести в психической лечебнице»33. Винсент еще окончательно не оправился после нервных срывов и чувствовал себя слабым. Кроме того, он находился в подавленном состоянии из-за неприязни к нему соседей по Желтому дому. Он не мог оставаться в больнице, и единственным выходом из ситуации был перевод в государственную психиатрическую лечебницу, если Тео и члены семьи не смогут поместить его в частную.
Пастор Салль начал подыскивать Винсенту частную лечебницу и нашел санаторий в Сен-Реми за 100 франков в месяц. Как я уже писала, во Франции в конце позапрошлого века существовала огромная разница в условиях и уходе, предоставляемых частными клиниками для душевнобольных и государственными сумасшедшими домами. Если человек попадал в государственную систему психиатрической помощи, то уже не мог из нее выбраться, да и немногие выживали в государственных сумасшедших домах. В частной психиатрической клинике Винсент мог бы рисовать и иметь определенную свободу передвижения.
Готовясь к отъезду из Арля, удрученный Винсент писал Тео:
«В конце месяца я хотел бы уехать в психиатрическую клинику в Сен-Реми или другое подобное учреждение, рекомендованное месье Саллем. Прости меня за то, что я подробно не пускаюсь в рассмотрение всех “за” и “против” этого мероприятия. Мне очень тяжело обсуждать эту тему. Думаю, будет достаточно того, что я скажу тебе, что совершенно не в состоянии жить в одиночестве в мастерской ни в Арле, ни в другом месте. Причины тебе известны (по крайней мере, в данный момент), тем не менее я пытался решиться начать снова, но в настоящий момент это невозможно. Если я заставлю себя переселиться в мастерскую и возьму на себя все вытекающие из этого последствия и ответственность, то боюсь, что могу потерять способность работать»34.
Вопрос об отъезде из города был решен, и Ван Гог начал документировать места, в которых ему пришлось жить. В конце апреля 1889 года он написал вид внутреннего двора больницы, а также картину «Палата больницы в Арле». По последней картине можно составить мнение о состоянии больницы в целом, а также о медицинском персонале. На холсте изображены тепло одетые пациенты-мужчины, которые подсели поближе к печке, чтобы согреться. Вы видим огромную палату и сгорбленных престарелых монахинь-медсестер. Рядом с печкой-буржуйкой стоит ящик с углем, из которого Ван Гог пытался умыться во время второго нервного срыва в конце декабря. Винсент честно и не стесняясь фиксировал на холсте то, что видел, и эту картину можно воспринимать как документальное свидетельство сложностей, которые ему пришлось пережить.
