Сама тема духовности носит глубоко личный характер и очень подходит нам, живущим в стиле соло. Мне нравится определение, данное духовности Элизабет Кэди Стэнтон: «Наша внутренняя сущность, которую мы называем “я”, куда не заглядывали глаза и чего не касалась рука ни человека, ни ангела».
Если вы немного растерялись или эмоционально перегружены, устройте себе дневной отпуск. Отдохните, подумайте, прислушайтесь к себе. Ответы на большинство наших вопросов находятся именно там, внутри нас. Быть может, ваши крылья поистрепались и стали хрупкими, но с любовью обнимите ими себя и расслабьтесь.
Быть может, как только вы обретете внутреннее равновесие, вы начнете замечать многозначительные совпадения, т. е. синхроничность. Это уникальное явление, и я бы не назвала его просто совпадением. Например, человек, о котором вы думали, неожиданно вам звонит; или книга, которую вы искали, оказывается вверху стопки в букинистическом магазине; или вы знакомитесь с человеком, прекрасно разбирающимся в той теме, которой вы как раз заинтересовались. Когда мое духовное «я» уходит в тень, синхроничность тоже пропадает. Когда я открыта миру, уверена в себе и оптимистична (пусть даже для обретения этого состояния мне приходится немного притворяться!), совпадения снова начинают происходить.
В книге «Сама по себе» (On Му Own) Флоренс Фолк пишет о том, что перед тем, как выйти в мир, нужно «благословить себя». По-моему, это прекрасная идея. Символический жест понимания, что вы идете собственным духовным путем. Своим личным Путем святого Иакова.
ГОРЕ И СМЕРТЬ
Мне кажется важным затронуть в данной книге тему смерти: жить одной – значит не пасовать перед трудностями. Мы рассмотрим эту тему с двух сторон: во-первых, поговорим о горе в связи со смертью кого-то из близких; во-вторых, поговорим о мыслях о собственной смерти.
Горе
Я до сих пор не могу до конца поверить, что моих родителей больше нет. Такое случается с другими людьми, но не с теми, кого я любила больше всего на свете, которые знали меня вдоль и поперек, чьи руки и мысли знала я, рядом с кем мне всегда было хорошо и спокойно. Смерть родителей обозначает настоящее начало взрослости, когда приходит осознание, что следующий в очереди – ты, но и смерть другого близкого человека (и даже какой-нибудь знаменитости) тоже повергает нас в смятение. Каждый переживает и выражает горе по-своему, и это естественно. Отчасти я даже восхищаюсь невозмутимостью англичан (в наивысшей степени проявившей себя во время похорон принцессы Дианы) и не выношу сентиментальных крестиков, плюшевых игрушек и искусственных цветов, закрепленных на деревьях и телеграфных столбах в память о несчастных случаях. Но вместе с тем во мне живет некая первобытная сущность, которой после смерти родителей хотелось кричать на весь мир, кричать без остановки.
Кричать хочется потому, что мы оглядываемся назад и скучаем по этим людям, а еще потому, что их смерть, словно легонько похлопывая нас по плечу, напоминает нам о временности собственного бытия.
В приведенной ниже цитате очень живописно передана сущность горя, и я вряд ли смогла бы сказать лучше. Я натолкнулась на нее в интернете и не нашла имени автора, но воспроизведу ее здесь в знак согласия и признательности. Слова эти были сказаны человеку, написавшему где-то в соцсетях:
«Недавно умер мой друг. Я не знаю, что делать».
Вот этот ответ:
Итак, начнем. Я стар. Это значит, что я жив (пока), а многих из тех, кого я знал и любил, уже нет. Я терял друзей, лучших друзей, знакомых, коллег, бабушек и дедушек, маму, родственников, учителей, наставников, учеников, соседей и много кого еще. У меня нет детей, и я не могу себе представить, как это, должно быть, больно – потерять ребенка. Но вот мои пять копеек.
Хотел бы я сказать, что к смерти близких привыкаешь. Я так и не привык. И не хочу. Когда умирает кто-то из любимых – неважно, при каких обстоятельствах, – у меня внутри образуется дыра. Но я не хочу, чтобы было «не важно». Не хочу, чтобы эта боль стала чем-то, что пройдет. Мои шрамы – это свидетельство моей любви к этому человеку и наших с ним взаимоотношений. И если шрам глубокий, такой была и любовь. И пусть будет так. Шрамы – это следы прожитой жизни. Они говорят о том, что я умею любить, любить глубоко, и жить с сильными чувствами, и испытывать душевную боль, что она способна ранить и даже резать ножом, но я могу залечить раны и жить дальше, и продолжать любить. Рубцовая ткань даже прочнее, чем родная. Шрамы – это доказательства жизни. Уродливы они только для тех, кто не умеет видеть.
Что касается чувства горя, ты начинаешь понимать, что оно накатывает волнами. Сразу после кораблекрушения ты тонешь, и повсюду обломки. Все, что плавает вокруг тебя, напоминает о красоте и величии корабля, который еще недавно существовал, и вот его больше нет. И все, что ты можешь, – оставаться на плаву. Ты находишь обломок и держишься за него. Это может быть какой-то предмет. Или радостное воспоминание, или фотография, или человек, который тоже пытается выжить после кораблекрушения. Первое время все, что ты можешь, – это держаться за обломок и стараться не утонуть. Остаться в живых.
Так странно: ты можешь сдерживать слезы и «вести себя достойно» в минуты самого страшного горя. Но вдруг человек за окном тебе приветливо машет, или кто-то замечает внезапно распустившийся на кусте вчерашний бутон, или письмо выпадает из ящика стола… и все твое хрупкое спокойствие разбивается вдребезги.
КОЛЕТТ
Сначала волны поднимаются на 100 футов и обрушиваются на тебя со всей безжалостностью. Они накатывают с интервалом в 10 секунд и не дают возможности набрать воздуха. Все, что ты можешь, – это держаться на поверхности воды. Проходит какое-то время, недели или месяцы, и волны по-прежнему 100 футов высотой, но уже не такие частые. Они по-прежнему обрушиваются на тебя со всей силой и уносят за собой. Но в промежутках между ними тебе удается дышать и что-то делать. Ты никогда не знаешь, что вызовет приступ горя в следующий раз. Это может быть песня, картина, перекресток, запах кофе. Что угодно… и тебя снова накрывает волной. Но между волнами ты живешь.
По прошествии времени – и здесь все индивидуально – ты начинаешь замечать, что волны уже не выше 80 футов. Или даже 50. Они продолжают накрывать тебя, но гораздо реже. Ты можешь предугадать их появление. Годовщина, день рождения, Рождество, приземление в родном аэропорту. В большинстве случаев ты видишь их приближение и можешь подготовиться. И когда тебя накрывает, ты знаешь, что каким-то чудом снова вынырнешь на поверхность. Весь мокрый, отплевываясь, все еще цепляясь за какой-нибудь обломок, но на плаву. Поверьте старику. Волны никогда не перестают накатывать, и на самом деле тебе хочется, чтобы все так и было. Ты знаешь, что переживешь их. Если повезет, у тебя будет много шрамов от многих утраченных связей. И очень много обломков.
Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.
ФРАНСУА ДЕ ЛАРОШФУКО
Многие люди, потерявшие близких, находят утешение в книге Марты Уитмор Хикман «Исцеление после утраты: ежедневные медитации для переживших горе» (Healing After Loss: Daily meditations for working through grief). Другая прекрасная книга – «Наши души в ночи» (Our Souls at Night) Кента Харуфа – о двух пожилых людях, справляющихся с ощущением одиночества после смерти своих супругов. Она невероятно проникновенная и еще больше берет за душу, когда узнаешь, что автор писал ее незадолго до своей смерти.
