– Прошу прощения, Ваше Величество, – сказал Клапауций, учтиво поклонившись, – но, выполнив поручение слишком хорошо, не поставим ли мы тем самым под угрозу жизнь и здоровье Вашего Величества?
Король расхохотался так громко, что с люстры даже сорвались несколько бриллиантовых подвесок и разлетелись под ногами невольно вздрогнувших конструкторов.
– Ну этого можете не бояться, дорогие мои конструкторы! – ответил король, и мрачное веселье читалось в его взгляде. – Не вы первые, и не вы последние, полагаю… Должен признаться, что я правитель справедливый, но строгий. Слишком много уже проходимцев, пройдох и лизоблюдов пыталось меня провести, выдавая себя за первостатейных инженеров и знатоков охоты. Слишком многие из них пытались покинуть мое королевство с мешками драгоценного вознаграждения на плечах, оставляя взамен какую-нибудь жалкую рухлядь, рассыпавшуюся от одного только пинка. Их было столько, что мы сочли себя вынужденными принять необходимые меры предосторожности. Уже двенадцатый год каждый конструктор, обещавший больше того, что способен исполнить, и не справившийся с заданием, получает оговоренное вознаграждение – и вместе с ним летит вот в эту дыру в полу; или же, по собственному выбору, может сам сыграть роль дичи, с которой я расправляюсь без всякого оружия – вот этими голыми руками, будьте уверены!..
– И много уже было таких… неудачников? – осведомился Трурль несвойственным ему чуть дрожащим голосом.
– Много ли? Не могу сказать, не помню. Знаю только, что до сих пор никто из них не удовлетворил меня вполне, а крики ужаса, с которыми летят они на дно колодца, прощаясь с жизнью, стали заметно короче из-за образовавшегося завала, видимо. Но места там еще предостаточно, можете не сомневаться!
После столь жутких слов наступила гробовая тишина, и оба приятеля непроизвольно обратили взгляд на зияющую в полу черную дыру, король же принялся вновь прохаживаться по паркету, и тяжелые шаги его отдавались так гулко, словно кто-то сбрасывал камни откуда-то сверху в пропасть, по которой гуляло эхо.
– Посмею заметить все же, Ваше Королевское Величество, – отважился промолвить Трурль, – мы ведь еще… это… не заключили и не подписали договора. Нельзя ли нам ввиду этого попросить два часа на размышление, чтобы мысленно взвесить и обдумать высказанные Вашим Величеством мудрые соображения, после чего решить, готовы ли мы взяться, или…
– Ха-ха! – громоподобно рассмеялся король. – Или вернуться домой, так?! Нет, дорогие мои, вы безоговорочно приняли условия, согласившись подняться на борт «Инферно» – звездолета, являющегося законной частью моего королевства! Если бы каждый попадающий сюда конструктор мог нас покинуть, когда захочет, мне пришлось бы невесть сколько дожидаться исполнения своих желаний. Вы остаетесь здесь и принимаетесь конструировать чудовищ для королевской охоты – отвожу вам на это двенадцать дней! К вам приставлены будут слуги для удовлетворения любых ваших желаний и прихотей, смело обращайтесь к ним и не отказывайте себе в удовольствиях – не в моих правилах скупиться в таких делах. А теперь можете идти… ДО ПОРЫ, ДО ВРЕМЕНИ!
– Если позволите, Ваше Величество, не ради удовольствий мы сюда прибыли, поэтому не могли бы мы сперва осмотреть охотничьи трофеи Вашего Величества, изготовленные нашими предшественниками?
– Ну конечно, можете! – милостиво разрешил король и хлопнул в ладоши с такой силой, что искры посыпались, осветив тусклое серебро стен. От этого державного хлопка даже ветерок долетел до двух искателей приключений, остудив их разгоряченные головы. Тут же шестеро гвардейцев в бело-золотых мундирах обступили Трурля с Клапауцием и повели их по крученым коридорам – настоящим меандрам из окаменевших кишок какого-то звероящера. Конструкторы вздохнули с облегчением, выбравшись из дворца на свежий воздух и очутившись посреди огромного террариума под открытым небом, где на ухоженных газонах представлены были останки охотничьих трофеев Свирепуса.
Сперва конструкторы увидели почти надвое разрубленного гиганта, с задранной к небу и ощеренной саблезубой пастью, туловище которого предназначена была защитить бронированная чешуя. Рядом валялись его длиннющие отрубленные ноги, говорившие о чудовищной мощи прыжков, и хвост с хорошо видным самострелом и наполовину опорожненным магазином, говорившим, что чудище не без боя и не сразу уступило в схватке своему грозному противнику. Свидетельствовал об этом и застрявший в зубах мертвой головы рваный лоскут желтой кожи, в котором Трурль без труда распознал голенище сапога какого-то из королевских доезжачих.
По соседству покоились останки змеевидного уродца с множеством обгорелых крылышек; выстрел угодил ему в пузо, отчего электрические внутренности растеклись электролитом и спеклись, как покрытый перламутровым люстром фарфор. Еще дальше лежало другое чудовище, задравшее в последней судороге вверх ноги, как колонны, а в раскрытой пасти его гулял ветерок с окрестных полей. Были там еще мертвяки колесные, – с когтями, и гусеничные – с катапультами, со свисающими потрохами проводов; были безголовые танки с расплющенными башнями, несущими на себе следы ядерного удара; были членистоногие многоножки и раздутые чудища с резервным мозгом, сокрушенным в битве, были скачущие страшилища на переломанных телескопических ногах и еще какие-то ядовитые мелкие твари, умевшие разбегаться и вновь соединяться в подобие ежа, ощетиненного дулами, но и такая военная хитрость не помогла ни им, ни их создателям.
Так бродили Трурль с Клапауцием на подгибающихся коленках посреди нескончаемой коллекции останков, – храня торжественное и отчасти траурное молчание, словно к похоронам готовились, а не к бурной изобретательской деятельности, – пока не осмотрели всю эту поражающую воображение выставку королевских трофеев. У ворот перед подножием белой лестницы их дожидалась карета с драконами, которые не показались им уже такими ужасными на обратном пути. А когда друзья остались одни в резиденции, где в обитой пурпурной и зеленой тканью комнате уже накрыт был для них стол, ломившийся от драгоценностей и напитков, у Трурля развязался язык, наконец. Он принялся почем зря ругать обидными словами Клапауция, утверждая, что это он поторопился принять предложение церемониймейстера и распорядителя королевской охоты и тем самым навлек беду на их головы, словно они могли остаться дома и безмятежно купаться в лучах своей былой славы, пожиная ее плоды.
Клапауций не отзывался ни словом на его нападки. Дождавшись, когда гнев и отчаяние Трурля поутихли, и он не уселся, а обессилено плюхнулся на выложенное перламутром сиденье роскошного кресла и, подперев голову руками, прикрыл глаза, Клапауций наконец заговорил. Он отрывисто бросил:
– Довольно! Надо приниматься за работу.
Эти слова словно привели Трурля в чувство, и друзья начали немедленно прикидывать разные возможности, располагая всем арсеналом и знанием секретов искусства кибернетического конструирования. Они быстро согласились, что главную роль должны играть не броня и мощь чудовища, которое им предстоит создать, а его программа, алгоритм дьявольской агрессии. Это существо должно быть воистину порождением зла родом из Ада! Так они решили, и хотя не знали пока, как это сделать, на сердце у них полегчало. А когда засели за проектирование невиданной бестии, с которой желал сразиться жестокий король, то отдались этому делу с таким воодушевлением, что и спать не ложились две ночи и один день.
