Однако король на это панцирем нелинейным прикрылся и, оттолкнувшись от точки бесконечного ряда, в ответ как хрястнет сквозь все скобки чудовище по башке, так что логарифм спереди у него отвалился и степень сзади. Втянуло оно щупальца свои тогда внутрь и ковариантно ответный удар нанесло – только карандаши замелькали – бац! бац! и еще раз по спине трансформантой, и еще! Тут уж король, упрощенный от числителя до всех своих знаменателей, содрогнулся и рухнул замертво, растянувшись во весь рост. А конструкторы, вскочив, радостно пустились в пляс и принялись рвать исписанные листы на глазах у шпионов, следивших за ними и подглядывавших через подзорную трубу с люстры, однако ничего не смысливших в высшей математике и ничего не понявших, кроме истошных криков: «Победа! Победа!!»
Далеко за полночь на экспертизу в самую засекреченную лабораторию тайной полиции королевства доставлена была лейденская амфора, к которой конструкторы припадали для подкрепления сил во время изнурительной работы. Немедленно лаборанты и консультанты вскрыли ее второе дно, вынули оттуда магнитофончик с микрофончиком, включили и, сгрудившись над ним, много часов прослушивали с величайшим вниманием запись, сделанную в зелено-мраморном зале. Уже первые косые лучи восходящего солнца осветили их вытянувшиеся лица, а они так и не смогли ничего понять из услышанного. Кто-то из конструкторов говорил, например:
– Ну как? Выставил короля?
– Да.
– И где он у тебя? Ах, тут – отлично! А теперь так – о! – ноги вместе. Вместе ноги, говорю! Да не твои, осёл, королевские! Вот так. И поехали – преобразуй, быстрее! Что там у тебя?
– Число «пи».
– А чудовище где?
– В скобках. И видишь, король устоял!
– Устоял? А теперь обе части умножь на мнимую величину – хорошо! И еще разок! Поменяй знаки, тупая твоя голова! Куда ставишь, болван? Куда?! Это же чудовище, а не король! Вот так. Да, так! Готово? Тогда проводи по фазам – так! – и выходи в реальное пространство! Получилось?
– Получилось! Клапауций, родненький, получилось! Погляди, что сделалось с королем!
Послышался безумный взрыв хохота в ответ.
Эту ночь вся полиция провела на ногах, не смыкая глаз, а утром наступившего дня конструкторы потребовали уже предоставить им для работы кварц, ванадий, сталь, медь, платину, горный хрусталь, титан, церий, германий и остальные существующие в Космосе элементы, а также оборудование с квалифицированным персоналом и даже шпиков – до такой степени они расхрабрились! В своей заявке в трех экземплярах они так и написали: «А также просим прислать наблюдателей всех видов и мастей, по усмотрению соответствующих властей». На следующий же день они дополнительно запросили некоторое количество опилок и большой занавес из красного плюша, с пышными кистями по углам и гроздью стеклянных колокольчиков в центре. Причем в заявке были указаны даже размеры колокольчиков. Король, которому обо всем докладывали, осерчал, но приказал все пожелания наглецов исполнять – до поры. А поскольку королевское слово было непререкаемым, конструкторам все предоставлялось по первому требованию.
А были это все новые уже совершенно удивительные вещи. Так под номером 48999/11К/Т в полицейских архивах сохранилась копия заявки на три портновских манекена и шесть комплектов полного обмундирования королевских полицейских, со всеми ремнями и портупеями, оружием и наручниками, султанчиками и киверами, а также подшивкой журналов «Полицейский Родины» за последние три года, снабженной алфавитным указателем. В конце каждой заявки в графе «Примечания» конструкторы брали на себя обязательство все перечисленные в ней предметы вернуть в целости и сохранности не более чем через двадцать четыре часа после их получения. Еще в одной архивной папке сохранилась копия письма Клапауция, в котором требовалось немедленно изготовить и доставить куклу министра почт и телеграфа королевства, в натуральную величину и при всех регалиях, а также небольшую зеленую лакированную двуколку, с керосинным фонарем на левой стороне и декоративной бело-голубой надписью с тыла «Слава труду!». От этих куклы и двуколки у шефа полиции помрачился рассудок, и он вынужден был подать в отставку. По прошествии трех дней конструкторам понадобились еще бочка касторового масла, подкрашенного розовым красителем, и это была их последняя заявка.
Они ушли с головой в работу в подвалах своей резиденции, откуда днем доносились только их дикие распевы и непрестанный перестук молотов, а как стемнеет, отблески синего света из зарешеченных подвальных окошек начинали плясать на кронах парковых деревьев, придавая им совершенно химерический вид. В голубоватом освещении электрических разрядов Трурль и Клапауций с помощниками не покладая рук трудились в каменном подземелье и, поднимая головы, могли видеть прильнувшие к окошкам физиономии всевозможных слуг, которые, будто бы из чистого любопытства, фотографировали все происходящее внизу.
Однажды ночью, когда измученные конструкторы отправились поспать, отдельные части создаваемого ими оборудования были спешно и втайне доставлены на скоростном спецдирижабле в королевские лаборатории, где их сборкой дрожащими руками занялись восемнадцать лучших кибернетиков криминальных служб, давших перед тем подписку о неразглашении. В результате у них из-под рук вылез оловянный серый мышонок и стал бегать по столу, выпуская ротиком мыльные пузыри, а из-под хвостика у него сыпался зубной порошок, белая дорожка которого сложилась в затейливую надпись вязью: «ЗначитВЫиВправдуНасНеЛюбите?»
Никогда еще в истории королевства начальники тайной полиции не менялись с такой быстротой. Мундиры, кукла, зеленая двуколка и даже опилки, строго в срок возвращенные конструкторами, немедленно подвергались изучению под электронными микроскопами. Однако, не считая найденной в опилках крошечной бирочки со словами «Это мы, опилки», обнаружить ничего не удалось. Обследовалась даже атомарная структура мундиров и двуколки, но также безрезультатно.
И вот настал день, когда работа была, наконец, завершена. Похожая на фургон гигантская герметичная цистерна на трехстах колесах подъехала к воротам в стене резиденции, и Трурль с Клапауцием вынесли из своей мастерской плюшевый занавес, в котором не было ничего, кроме тех самых кистей и колокольчиков. Как только приемная комиссия распахнула перед ними задние двери фургона, конструкторы занесли занавес внутрь, расстелили на полу и, запершись, еще чем-то там позанимались недолго. Затем они принялись выносить из своего подвала большие жестянки с химикатами тонкого помола, – какими-то порошками серого, серебристого, белого, желтого, зеленого цвета, – и стали поочередно высыпать их под края разложенного занавеса, после чего, выйдя наружу, приказали запереть двери и засекли время, впившись взглядами в циферблаты часов. По прошествии двенадцати с половиной секунд изнутри отчетливо послышался мелодичный звон стеклянных колокольчиков, хотя фургон оставался неподвижным. Этот перезвон поразил присутствующих, ибо разве что духи могли пошевелить занавес внутри пустого фургона, а конструкторы переглянулись и заявили:
– Готово! Можете забирать.
Весь остаток дня оба конструктора забавлялись на террасе выдуванием мыльных пузырей, а под вечер к ним наведался заманивший их на планету Жестокуса церемониймейстер, достопочтенный Протозор, который был с ними вежлив на этот раз, но настроен решительно. Стража уже ожидала на лестнице, и вельможа объяснил, что друзьям необходимо безотлагательно перебраться в другое предназначенное для них место. Все свои личные вещи им надлежало оставить во дворце, включая одежду, взамен которой им выдали залатанные обноски и обоих сковали кандалами. К удивлению стражников и присутствующих полицейских и судебных чинов конструкторы вовсе не выглядели обескураженными или расстроенными, а Трурль даже похохатывал, уверяя заковывавшего его кузнеца, что боится щекотки. А как только за друзьями захлопнули дверь камеры в подземелье, из каменной темницы стали доноситься звуки песенки «Я веселый программист».
