Что же касается алгоритмов, то предстояло сконструировать такой вид чудовищ, одним из подвидов которого могли бы стать представители полиции как замкнутой высокоорганизованной структуры. Такой алгоритм предполагал всевозможные перевоплощения. Записан он был на занавесе с колокольчиками химическими чернилами, самопроявляющимися и запускающими реакцию в строгом соответствии с полицейской субординацией химических элементов.
Остается только добавить, что по возвращении конструкторы опубликовали в научном журнале работу под таким названием: «Общерекурсивные эта-мета-бета-функции для особых случаев трансформации полицейских сил в почтовую службу либо чудовищ, происходящей в компенсирующем поле колокольчиков и рассчитанной на применение в дву-трех-четырех и n-колках, оснащенных топологическим керосиновым фонарем и покрашенных в зеленый цвет, благодаря использованию зеркальной матрицы на касторовом масле, с добавлением розового пигмента для отвлечения внимания, или Общая теория моно- и полицейской монструозности, представленная в математическом виде». Конечно же, никто из придворных, канцлеров или офицеров столь безжалостно униженной полиции ни слова из этого всего не понял, но разве дело в этом? Ведь неизвестно даже, восхищаться задним числом конструкторами следовало бы подданным короля Жестокуса или же их ненавидеть.
И вот все готово к старту. Трурль расхаживает по дворцу с мешком и согласно пункту договора снимает со стен один за другим приглянувшиеся ему предметы, полюбуется ими и отправляет в свой мешок. Наконец, карета доставляет удальцов на летное поле – а там уже толпы, хор мальчиков, девочки в народных костюмах вручают им букеты цветов, высокие чиновники зачитывают по бумажке благодарственно-прощальные речи, гремит оркестр, кому-то становится уже плохо, и воцаряется, наконец, напряженная тишина.
Тогда Клапауций вынимает у себя изо рта зуб и что-то с ним делает – оказывается это не зуб никакой, а портативная рация. Нажал – и на горизонте появляется песчаное облачко, оно растеТиприближается, поднимая пыль столбом, все громче слышен топот, и вот, разбрасывая песок, оно врывается на голую площадку между толпой и кораблем и останавливается, как вкопанное, и напуганная толпа видит, что это чудовище – жуткое чудовище! Глазища, как два солнца, бьет змеиным хвостом по сторонам так, что искры разлетаются веером, прожигая дырки в парадных одеждах беззащитных вельмож.
– Отпусти короля! – командует Клапауций.
На что чудище неожиданно отвечает совершенно человеческим голосом:
– Ну да, разбежалось. Теперь мой черед договариваться…
– Что такое? Ты спятило?! Ты обязано нам повиноваться согласно матрице! – восклицает разгневано Клапауций при всеобщем остолбенении.
– С какой это стати? В гробу я видало вашу матрицу!
Я чудовище алгоритмическое,
инновационно-трансформационное
и тираническое!
Фрагментация и интеграция —
моя ориентация.
Мой глаз-алмаз
поражает цели враз!
Моя полиция меня бережет —
а вас огонь сожжет!
Расступитесь, чтоб
не получить оглоблей в лоб
моей двуколочки скоростной,
крашеной да расписной!
От короля ни слуха ни духа,
не выйти ему из моего брюха,
оттого что он прохвост, —
поцелуйте меня в хвост!
А теперь поклонитесь мне все и присягните —
я считаю вслух до двух!
– Вслух до двух?! – вскипает на это Клапауций.
А Трурль задает чудищу вопрос, прячась за спину Клапауция, чтобы как можно незаметнее вынуть зуб у себя изо рта:
– Чего тебе надобно-то?
– Во-первых, желаю я взять в жены…
Но никто уже не узнал, на ком именно собиралось чудовище жениться, потому что тут Трурль нажал на свой зуб и прокричал:
– Эни, бени, рики, дзинь – чудище, навеки сгинь!
От кодового заклятия магнитно-динамические субатомные связи чудовища моментально ослабели, глазки его замигали, уши затрепетали, оно беспомощно рыкнуло, дернулось, заколыхалось, перегретым железом дыхнуло и на глазах стало осыпаться и разваливаться, как пересохшая песочная баба от пинка ногой. Осталась от чудища одна лишь насыпь невысокая, а на ней цел и невредим стоит король, только поникший, давно не мытый, немного смущенный и очень злой, что так осрамиться довелось.
– Все в голове у него перекувыркнулось, – заявил присутствующим Трурль, но неясно было, кого он имел в виду – короля или чудовище, дерзнувшее взбунтоваться против своих создателей, которые, естественно, и такую прискорбную возможность развития событий предусмотрели в алгоритме и предотвратили.
– Ну а теперь, – подвел итог Трурль, – церемониймейстер, марш в клетку, а мы садимся в ракету!..
Путешествие третье, или Вероятностные драконы
[21]Трурль и Клапауций были учениками великого Кереброна Эмтадраты, который на протяжении сорока семи лет преподавал Основы Драконологии в Высшей Школе Проблем Небытия, поскольку, как известно, драконов не существует. Однако столь примитивная констатация способна удовлетворить умы профанов, но не ученых Высшей Школы Проблем Небытия, которые тем, что существует, не занимаются вообще. Тривиальность всего сущего настолько очевидна, что давно уже не требует лишних слов для обоснования. Поэтому гениальный Кереброн дерзко прибегнул в своем исследовании к методам точных наук и сумел открыть и описать три вида драконов – нулевых, мнимых и отрицательных. Все они, как уже говорилось, не существуют, но каждый их вид по-разному. Мнимые и нулевые драконы, зовущиеся у специалистов мнимоконами и нольконами, не существуют куда менее интересным образом, нежели драконы отрицательные.
В драконологии уже давно известен парадокс, что при гербаризации (в драконической алгебре – действие, соответствующее умножению в обычной арифметике) из двух отрицательных драконов образуется недодракон с коэффициентом около 0,6. В связи с этим научный мир раскололся на два лагеря: одни считали, что это головная часть целого дракона, а другие, что это его хвостовая часть. Огромной заслугой Трурля и Клапауция явилось доказательство ошибочности обоих взглядов с помощью теории вероятности, впервые примененной для решения проблем драконологии, что привело к созданию новой научной дисциплины – вероятностной драконологии. В ней утверждалось, что невозможность существования драконов в термодинамическом отношении, – равно как эльфов, гномов, троллей, ведьм и т. п., – может быть обоснована лишь статистически. Исходя из общего принципа невероятности, два наших теоретика вывели формулы для регномизации, разэльфирования и т. д. Из их вычислений следовало, что самопроизвольное появление ординарного дракона возможно лишь раз в шестнадцать квинтоквадриллионов гептиллионов лет.
Очевидно, эта проблема осталась бы одним из математических курьезов, если бы не всем известные конструкторские способности Трурля, решившего найти ее решение эмпирическим путем. А поскольку речь шла о явлении невероятном, он изобрел для этого усилитель вероятности и испытал его сперва у себя в подвале, а затем на специально построенном Академией Наук драконотроне, своего рода драконоинкубаторе. Несведущие в общей теории вероятности и сегодня допытываются, зачем Трурлю было вызывать именно дракона, а не эльфа или гнома, скажем, не понимая по своему невежеству, что коэффициент вероятности у дракона несравненно выше, чем у того же эльфа. Возможно, Трурль в своих исследованиях и намеревался пойти дальше, но уже первое испытание усилителя закончилось для него тяжелой контузией, поскольку виртуальный дракон сразу же лягнул его. К счастью, принимавший участие в эксперименте Клапауций быстро уменьшил его вероятность, и дракон пропал. Впоследствии многие ученые пытались продолжить подобные эксперименты с драконотроном, не обладая для этого достаточной квалификацией и хладнокровием, что привело к многочисленным травмам и бесконтрольному распространению значительной части вырвавшегося на свободу драконова отродья. Тогда-то и выяснилось, что существование этих жутких чудовищ совершенно иное, чем существование каких-то шкафов, комодов или столов, поскольку оно вероятностное. Причем вероятность их появления существенно увеличивается, если они уж завелись. Даже если устроить на них охоту с загонщиками, то кольцо облавы с наставленными ружьями сомкнется вокруг выжженного и дурно пахнущего участка земли, с которого дракон, почуяв опасность, успел улизнуть, перейдя из реального пространства в конфигурационное. Естественно, делает он это чисто инстинктивно, будучи скотиной мерзопакостной и крайне тупой. Малообразованные особы часто сердятся, не понимая, как нечто такое возможно, и домогаются, чтобы им показали это самое конфигурационное пространство. Они понятия не имеют, что электроны, существования которых никто, будучи в здравом рассудке, не отрицает, похожим образом перемещаются по вероятностным орбитам в пределах конфигурационного пространства. Поэтому упрямцам было бы куда легче отрицать существование электронов, чем драконов, хотя бы потому, что электроны не лягаются – во всяком случае, по отдельности.
