– Найдется! – и бегом приносят.
Трурль садится и начинает диктовать машинистке:
«В связи с Вашим делом за номером 7/2/КК/405 Комиссия ВЗРТСП извещает, что Ваше пребывание, как противоречащее § 199 постановления от 19 XVII текущего года и являющееся нарушением установленного распорядка, ведет к приостановке действия выданного свидетельства, в соответствии с Указом 67 ДВКФ № 1478/2. Для обжалования настоящего решения в срочном порядке следует обратиться с соответствующим заявлением к Председателю Комиссии в течение двадцати четырех часов с момента получения данного извещения».
Проштемпелевал Трурль эту бумагу, поставил печать, распорядился зарегистрировать под соответствующим номером в гроссбухе и в журнале входящей и исходящей корреспонденции и говорит:
– А теперь пусть почтальон доставит это адресату.
Отправился почтальон, нет его и нет, наконец, возвращается.
– Вручил? – спрашивает его Трурль.
– Вручил.
– А где расписка в получении?
– Вот она, в этой папке, вместе с обжалованием.
Берет Трурль обжалование и, не читая, размашисто пишет наискосок поверх него: «Не рассмотрено в связи с отсутствием необходимых приложений». Ставит неразборчивую подпись и приказывает отнести обратно отправителю.
– А теперь, – говорит, – за дело.
Садится и что-то пишет. Все вокруг глядят на него, ничего не понимая, и интересуются: что это да зачем?
– Делопроизводство, – отвечает Трурль, – чтобы успешно разрешить дело, которое уже стронулось с мертвой точки.
Бегает почтальон в сумасшедшем темпе туда-обратно весь день. Трурль ответы без штемпеля не принимает, резолюции накладывает, машинистка стучит беспрерывно, целая канцелярия образовалась мало-помалу: папки, акты, дыроколы, скоросшиватели, бумаги копятся, сортируются, шкафы от них уже ломятся, пишмашинка стучит, черные лоснящиеся нарукавники, пятна чернил на столах, повсюду стаканы с ложечками и недопитым чаем, мусор на полу и табличка висит «Посторонним вход воспрещен».
Удручены недоумевающие сталеокие, а Трурль знай себе шлет заказные письма, то с почтовыми марками, то с оплатой доставки получателем и уведомлением о вручении, а то и похуже – с предъявлением счетов с множеством нулей, рассылает предписания, формуляры, приказы и распоряжения и говорит, что это еще не все.
И спустя какое-то время становится видно, что не так уж страшна беда – она явно уменьшилась в размере, особенно в вышину. Точно уменьшилась! Сталеокие допытываются у Трурля: дальше-то что? А он им: – Не мешайте делопроизводству!
И сам печати продолжает ставить, что-то регистрирует, что-то подшивает, что-то отзывает, жилетка не застегнута, галстук свисает из ящика стола, никаких посторонних разговоров, ненормированный день, жидкий чай и паутина куда ни глянь, почту доставили – сразу сорок четыре пакета, потребуются еще четыре шкафа, вызовите ходатая по делу, кто следующий, что там в заявлении – дело о взятке, об оскорблении при исполнении, о домогательстве и аморальном поведении? Наказать и произвести экзекуцию в срок со среды по субботу – вот приказ с семью печатями и подписью.
А машинистка тем временем выстукивает:
«В связи с непредставлением Заявителем требуемого разрешения, согласно постановлению Ком. Изд. Вр. Пр., с сего дн. предписывается ему безотлагательно обратиться в Деп. Нак. при Глав. Снаб. для взыскания с него недост. ср. на основании норм. акт. Тр. УП. и наложенной соответствующими инстанциями резолюции. Данное решение обжалованию не подлежит».
Отправляет с этим посланием Трурль почтальона, прячет в карман книжицу с квитанциями, а затем встаеТипринимается поочередно выбрасывать в открытый космос письменные столы, бюро, пухлые папки с документами, штемпели и даже печати, туда же отправляет свой недопитый чай, оставляя только машинистку в канцелярии.
– Да что же вы делаете! – вопят сталеокие, которые успели привыкнуть ко всему этому. – Как же без этого?
– Да не паникуйте, мои дорогие, – отвечает он им. – Взгляните-ка туда лучше!
И действительно, они аж ахнули – пусто, чисто, нет никого, будто и не было никогда. Куда подевалось? Никак улетучилось? В позорном бегстве так уменьшилось, что и в лупу не различишь. Бросились искать следы пребывания и только одно пятнышко мокрое нашли там, где сидело, что-то будто накапало или протекло – неизвестно что и как, и ничего больше.
– Именно на это я и рассчитывал, – говорит Трурль сталеоким. – Было это, мои милые, дело не такое сложное: как только первое извещение оно приняло и в книжечке расписалось в получении, сразу же влипло. Я использовал особую безотказную машину, название которой начинается с прописной буквы «Б». За все время существования Космоса никто еще не мог справиться с ней!
– Ну хорошо, но зачем было выбрасывать все бумаги и выливать чай? – спрашивают сталеокие.
– Да чтобы эта машина потом и с вами не обошлась так же! – ответил им Трурль.
С этими словами он отбыл, забрав с собой машинистку и помахав всем на прощанье. И улыбка на его лице светилась, как звезда на небе.
Путешествие шестое, или Как Трурль с Клапауцием Демона Второго Порядка создали, чтобы разбойника Мордаса одолеть
[25]«От народов же Больших Солнц два караванных пути ведут не юг. Один, древний, пролегает от созвездия Квадриги к Гяурзаурону, звезде коварной, неверно мерцающей во тьме, из-за чего несложно сбиться с верного пути, как то было с Карлом из Абассидов, и попасть в гибельную Пустыню Кромешную, откуда девять караванов из десяти уже не возвращаются. Другой же, новый тракт, недавно проложен Империей Мирапудов, чьи армады рабов пробили ракетами тоннель непосредственно в самом Гяурзароне Белом длиной шесть миллиардов прамиль.
Северный вход в этот тоннель надлежит искать так: от последнего из Больших Солнц держи курс на полюс и, пройдя через семь колец электромолитв, возьми левее и сбавь скорость, подлетая к огненной стене поверхности Гяурзаурона, пока не увидишь отверстие тоннеля, как черную точку посреди пламени белого. Смело пикируй в нее, ибо ширина тоннеля такая, что и восемь кораблей могут идти по нему борт в борт, не касаясь стен, и зрелище, равного которого нет, узришь в иллюминаторах. Сперва проскочишь Диски Огненные вращающиеся, а дальше – по погоде, как повезет: если внутри светила буря магнитная бушует на расстоянии одного-двух миллиардов миль, увидишь огромные сгустки огня и его раскаленные артерии белопламенные; если буря ближе или же семибальный тайфун надвигается, даст о том знать турбуленция, сотрясающая судно так, словно обшивка и переборки вот-вот не выдержат, и огонь все пожрет. Но это только так кажется, потому что огонь горит – и не сгорает, жжет – и не сжигает, и корабль летит в тоннеле, надежно защищенном распорками сверхмощных полей. Видя, как зреет и возбухает мощь протуберанцев, как молнии, эти предвестники бури, ярятся в огненных гееннах, надлежит только крепче держать штурвал и светилу глаза в глаза глядеть, позабыв о картах навигацких и целиком положившись на свои навыки вождения, ибо путь здесь иначе, нежели прежде, всякий раз пролегает.
