Так было не всегда. В последние несколько столетий двигателем социально-экономического развития и критерием личного успеха были специализированные профессиональные знания. В XXI веке эта роль все больше переходит к знаниям конвертируемым. Древние считали способность предсказывать будущее признаком необычайного ума. Например, в романе «Империя» Стивена Сейлора, действие которого происходит в Древнем Риме, Клавдий размышляет: «История, в отличие от предсказаний, наука неточная, потому что имеет дело с прошлым, которое кануло навсегда, и его не в силах изменить ни боги, ни люди. Но пророчества относятся к настоящему и к будущему, к воле богов, которую еще предстоит раскрыть. Их можно назвать точной наукой — при условии, что прорицатель обладает достаточными познаниями и навыками»
[133]
[134]. В то время полагали, что учителя, считавшиеся менее умными, чем предсказатели, тем не менее тоже отличаются особым умом, который позволяет им излагать идеи гениев в виде, доступном для широкой общественности. Сегодня признаком ума является способность готовиться к будущему заведомо непредсказуемому.
Методы преподавания конвертируемых знаний формируются уже сейчас, но нам пока что далеко до появления каких-либо конкретных дидактических принципов. Однако мы уже видим, что обучение конкретным профессиям все больше и больше вытесняется привитием студентам навыков понимания вещей в более общих рамках. В каждой крупной области деятельности существует всеобъемлющее мировоззрение, профессиональный образ мышления. Те, кто глубоко постигает это мировоззрение, получает хорошие шансы на усвоение общей картины даже в резко меняющихся ситуациях Диконии, и это помогает им ориентироваться в новых и неожиданных обстоятельствах.
Разумеется, чтобы конвертировать знания, нужно прежде всего ими обладать. Доскональное понимание науки Тихонии по-прежнему необходимо, но с меньшим упором на подробности и с бо́льшим — на общую картину. Как-то раз мой отец и мой дядя — обоим было тогда уже за восемьдесят — рассуждали о том, что теряют остроту ума. Тогда дядя заметил: «Нам еще повезло — у нас, по крайней мере, было что терять».
Для формирования конвертируемых знаний в первую очередь нужно преподавать не научные и не практические аспекты Диконии. Достаточно понимать всего несколько общих принципов. Нет смысла изучать конкретных «черных лебедей», если мы всего лишь объясняем их появление задним числом. Знания об одном «черном лебеде» не помогут нам понять следующего, тем более предсказать его. Но именно из-за возможности появления «черных лебедей» в каждой профессии необходимо изучать общую картину. Только так студент может подготовиться и противопоставить очередному «черному лебедю», когда тот возникнет, логичное, но гибкое профессиональное мышление, которое сможет приспособиться к радикальным изменениям мира.
Один знаменитый профессор медицины в начале каждого семестра проводил собрание сотрудников своего факультета, на котором обсуждалось содержание лекций на семестр. Как рассказывает один молодой доцент, запланированные профессором лекции по функции почек вызвали бурную дискуссию среди специалистов-урологов, присутствовавших на совещании. Через некоторое время профессор положил конец их спору, сказав: «В этом семестре почки будут работать вот так». В его словах не было цинизма. Он имел в виду, что, хотя отдельные детали курса лекций могут быть спорными, этот курс даст студентам хорошее представление об общих принципах работы человеческих органов. Возможно, той же цели можно было добиться и с другим курсом. Однако значение имеет не то, каким именно подробностям функции почек будет уделено особое внимание, а передача студентам образа мышления, который поможет им понять, как устроена медицинская профессия.
Идея о том, что понимание общей картины может помочь в решении конкретных проблем, далеко не нова. Жрецы Древнего Египта применяли для заучивания длинных перечней мнемонический метод локусов, а поскольку в то время грамотность не была широко распространена, память играла гораздо более важную роль в сохранении и передаче знаний, чем сейчас. При использовании метода локусов нужно представлять себе, что объекты, которые необходимо запомнить, находятся рядом с определенными предметами в хорошо знакомом месте со сложной структурой (например, в храме). Ассоциация каждого объекта с таким локусом позволяет организовать большой набор объектов так, что его элементы можно вспомнить даже через много лет
[135].
Знаменитый русский психолог Александр Лурия в течение нескольких десятилетий изучал одного человека, обладавшего необычайно хорошей памятью. Однажды Лурия попросил его вспомнить длинный ряд слов, которые ему предложили запомнить за пятнадцать лет до этого. Пациент закрыл глаза, сделал паузу и заговорил: «Да-да… Это было у вас на той квартире… Вы сидели за столом, а я на качалке… Вы были в сером костюме и смотрели на меня так… Вот… Я вижу, что вы мне говорили…»
[136] После этого он безошибочно повторил все те слова, которые Лурия давным-давно предложил ему запомнить. Этот человек всегда ассоциировал слова, которые хотел запомнить, со зданиями на Невском проспекте, главной улице Ленинграда (ныне снова ставшего Санкт-Петербургом). Он мог точно вспомнить, как выглядел Невский в то время, когда он связал эти конкретные слова с деталями его архитектуры. Чтобы успешно выполнить этот замечательный трюк, ему, как и древнеегипетским жрецам, нужна была общая картина, которую он знал до мельчайших подробностей.
Преподавание конвертируемых знаний
Преподавание конвертируемых знаний студентам вовсе не требует полного отказа от проверенных временем тихонских методов образования. Студенты лучших университетов уже давно получают знания до определенной степени конвертируемые, хотя основное внимание уделялось до сих пор другим аспектам.
В одной из серий американского телесериала «Северная сторона» (Northern Exposure) Джоэль Флейшман, врач из Нью-Йорка, переселившийся в городок на Аляске, летит на маленьком самолете с местной летчицей к пациенту, находящемуся где-то в глуши. На обратном пути в самолете возникает какая-то неисправность, и они совершают вынужденную посадку посреди огромного северного леса. Летчица знает о своем самолете все, но найти причину поломки ей не удается. Когда она уходит в лес на поиски пищи, доктор заглядывает в двигатель. Вернувшись, она видит, как Флейшман копается в двигателе, и категорически возражает против этого, на что врач отвечает: «Это всего лишь двигатель, О’Коннэл. Собственно говоря, он очень похож на человеческое сердце… Дело в том, что тут, кажется, застрял клапан. На нем такой нарост, как при стенозе легочной артерии… В сердце тоже есть клапан. Когда он застревает, кровь не проходит. Она течет обратно, и это вызывает большие проблемы, как и в случае с нашим двигателем… Эта штука застревала. Теперь не застревает… Ну-ка, давайте. Попробуйте его запустить». После чего, к ее удивлению, двигатель начинает работать
[137].
