– Другие праймусы не разгадают твою иллюзию?
«Маловероятно. Наши силы подчиняются определенной иерархии. Только праймус, более сильный, чем я, мог бы догадаться, что я наложил иллюзию. И ему бы потребовалось быть еще намного сильнее, чтобы ее сломать». – Я слышала, как он говорил в моей голове. Это и правда странно – слышать в своем сознании чужие голоса.
«Видимо, я сошла с ума и просто не заметила», – подумала я.
«Я тебя предупрежу, если ты приблизишься к этому состоянию», – зазвучал голос Люциана.
«Он может…»
– Ты можешь читать мои мысли? – поразилась я.
«Только если ты предоставляешь мне доступ и думаешь связно и четко. Это то же самое, как если бы ты со мной разговаривала».
Не веря ему на слово, я решила проверить.
«Как ты можешь быть уверен, что в этом клубе по чистой случайности не потягивает пиво более сильный праймус?»
Люциан ухмыльнулся. Это в самом деле работало.
«Мало кто из праймусов сильнее, чем брахион. Потому что мы принимаем силу праймусов, которых убиваем».
Я скептически наморщила лоб: «И поэтому между вами не так давно вспыхнула гражданская война?»
– Ты забываешь, что никто не может убить праймуса. Никто, кроме брахиона, – напомнил он мне, с легкостью переключаясь на наш привычный стиль общения.
– Постой, это значит, что теоретически вы – «робокопы» – непобедимы?
– Теоретически, – подтвердил он.
– И какой запасной план выдумала Лига, чтобы держать вас в узде?
Белоснежная улыбка Люциана сверкнула в неярком свете уличных фонарей:
– Ты быстро учишься.
«Блин, он так классно выглядит».
«О боже».
«О боже мой».
«Он это слышал?»
«Подумай о чем-нибудь другом…»
«Белый пони на зеленом лугу, белый пони на зеленом лугу».
– У меня нет другого выбора, – быстро выпалила я.
«Белый пони на зеленом лугу».
Шок подтолкнул меня всерьез осознать наше положение. Близость. Тепло. Наши тела полностью соприкасаются друг с другом. Отстраниться сильнее не позволяла сильная рука, притягивающая меня к нему. Я нервно цеплялась за его куртку. Он перехватил мои мысли или я вовремя его заблокировала?
«Белый. Пони. На. Зеленом. Лугу».
– Брахионом не рождаешься, им становишься по собственному решению. Это сложный ритуал, у которого есть свои отрицательные стороны. Лига подбирает подходящих кандидатов, – ответил он на предыдущий вопрос. По крайней мере, виду он не показал.
– Какие отрицательные стороны? – игнорирование и отвлечение внимания были в таких случаях лучшей стратегией.
– А ты приставучая, – это его насмешило.
– И все же?
– Брахион живет только ради своего призвания. Ему нельзя вступать в отношения или заводить потомство. Но большинство и без того избегает нас. Бессмертные не любят смотреть в лицо смерти. А это и есть то, с чем ассоциируется брахион: смерть, – рассказал он. – Если обобщить, получится так: почти нет друзей, нет спутницы, нет семьи. Незначительные интрижки спустят с рук, но они… незначительны. Самое позднее лет через пятьсот большая часть из нас кончает жизнь самоубийством или лишается рассудка, поэтому их тоже приходится устранять.
– Это же чудовищно, – прошептала я и попыталась взглянуть на него, но это было непросто сделать снизу наискосок. Мой угол обзора и темнота не дали мне возможности судить о его эмоциях. Он только пожал плечами, этим движением слегка меня встряхнув.
– Мы заранее знали, на что шли.
Вот как раз это-то у меня в голове и не укладывалось. Как может кто-то, живущий вечно, добровольно отказаться от всех связей, от любви, от детей? Что такого перенес в жизни Люциан, чтобы прийти к такому решению? И как давно он стал брахионом? Может, он уже свихнулся? Его тоже скоро «устранят»?
– Сколько тебе лет? – я постаралась вложить в этот вопрос как можно больше равнодушия.
Люциан покосился на меня и состроил гримасу.
– Чуть-чуть безумия никому не помешает, – усмехнулся он.
«А сейчас помолчи, пока я не скажу тебе говорить».
Мы приблизились ко входу в клуб. Мужчина размером со шкаф восседал на очень маленьком барном стуле рядом с выкрашенной в синий цвет дверью.
«Праймус?» – хотелось знать мне.
«Ага», – ответ был краток.
«Он еще не засёк нас своим суперслухом, пока мы шли?» – опасливо спросила я.
«Нет, я заглушил наш разговор».
– Извини, малыш. Вход только по приглашениям, – со скучающим видом выдал секьюрити.
– Elisòr faruach beash, – тихо сказал Люциан. Незнакомый язык по звучанию смахивал на гэльский, от него у меня кожа под волосами покрылась мурашками.
Вышибала выпучил глаза. Он соскочил со своего табурета и торопливо отстегнул петлю на конце толстого бархатного шнура, установленного, чтобы сдерживать несуществующую толпу перед клубом.
– Вы новички в этом районе?
– Тебя не касается, – промычал Люциан и подтолкнул меня вперед, мимо громилы. Ладонь последнего сомкнулась на моей руке.
– А она у тебя горячая штучка, – он рассматривал меня с ног до головы. Во мне просыпалось что-то среднее между отвращением и страхом. Люциан тут же отбросил его руку.
«Следи за своими эмоциями, Ари».
Я судорожно сглотнула и упрятала мою панику за белыми стенами с голубыми звездами.
– Она тоже тебя не касается! – рыкнул он на охранника.
– Твоя? – спросил тот. – У нас тут строгие правила, – движение головой в сторону таблички со странными, практически нечитаемыми символами. Довольная собой, я идентифицировала пару букв из Ангельского алфавита. Глаза Люциана лишь мимолетно царапнули по вывеске, прежде чем снова упереться в здоровяка.
– Да, она принадлежит мне, – в его голосе послышались угрожающие нотки. «Сейчас может быть немного неприятно», – предупредил он меня. Я укрепила стены своей комнаты, но по какой-то причине они не хотели держаться.
– Докажи, – потребовал другой праймус.
– Как именно?
«Что бы он сейчас ни сказал, держи себя в руках!»
– Мне бы понравилось, если бы она меня поцеловала.
В тот же миг Люциан отпустил меня, сгрёб вышибалу за воротник и швырнул его спиной об стену клуба.
– Я похож на того, кто делится своей собственностью?
Его спокойные слова резко контрастировали с насилием, которое он проявлял. Я была очень признательна Люциану, что он отвлек этого типа, потому что у меня в душе разразился хаос. Стены держались всего пару секунд, пока не нахлынуло новое чувство. И тогда мне пришлось начинать заново.
